Зло он говорил.
И на кого злился? На меня ли? На свою ли судьбу? Еще на кого? Не знаю. И знать не желаю. Встала я, взяла его за руку и попросила:
— Присядь.
А он и послушал, сел на лавку, головою тряхнул:
— Извини… мне велено тебя стеречь, вот и стерегу, как умею…
— Ладно умеешь. Так что… тут было?
— Что было? А ты с полбокала вина захмелела крепко, за столом едва спать не улеглася, вот боярыня и велела своему сыночку тебя проводить. И я за вами пошел.
Навряд ли боярыня сему обрадовалась.
— Остановить не пытались, только девки подскочили, в комнату мою повели, стало быть. Говорить начали, будто притомилась ты безмерно. Я и пошел. Понял, что сразу, по белу дню, не полезут, а если вызову подозрение, то найдут способ отвадить. Сказался пьяным, побушевал слегка порядку ради, потом позволил себя увести, только повесил на твою дверь сторожка. Кто порог ни переступит, я и вижу… и не только вижу. Хочешь глянуть?
А то!
Оно ж, конечно, я человек терпеливый дюже, да, чуется, любому терпению конец подходит.
— Тогда гляди. Временной слепок. Магия нестабильная, но тут по свежему следу наложено, так что видно будет неплохо… вы это позже проходить будете.
И вновь пальцы скрутил хитро, мизинчиком дернул, невидимую нить подцепляя.
Мигнула паутина.
Сыпанула мелкою пылью, да какою-то седою, блискучей. И энтая пыль вдруг картинкою сделалась. Вот девка сенная к двери идеть, да не одна, а со Станькою, которую через плечо перекинула, будто бы мех какой. Только руки и мотляются.
Вот девка этая назад возвертается, одна.
И к кровати прямиком, а на ей я сплю… ох и страшно было на себя-то глядеть! Чтоб не ведала, что морок это, так бы и заверещала, не хуже давешней холопки. Так же ж только вцепилася в руку Арееву, сколько моченьки было. А моченьки у меня было, Арей вона и скривился.
— Ой, — сказала я, — прости…
А я-то, сонная, нехороша… она, щека по подушке растеклася, коса растрепалася, одеяльце-то съехало… срам один, иначей и не скажешь. Девка же сенная к самому моему лицу склонилася и еще за нос ущипнула. От же ж…
После одеяльце стянула, меня подвинула… и вышла тихенько.
Внове дверь отворилася, впуская Арея, который ко мне подошел, наклонился, поводил руками над головою. Ну хоть за нос щипать не стал, все радость. Лег у кровати, и так лег, что не разглядишь.
Покосилася я… сидит ровно, глядит. И сам такой сурьезный-сурьезный, прямо моченьки нету. А я, которая морок, так разоспалася, что ажно пузыри пускаю. От же ж… красавишна.
Туточки дверь приоткрылась, пропуская на сей раз не девку сенную, а Добромысла. Он вошел бочком, со свечечкою, которую рукой придерживал. На меня глянул и ажно перекривился весь. Мне тут обидно сделалося. Я, конечно, не Велимириной красы, да и сплю тут… сонный же ж человек, он иначей глядится, но коль не по нраву столь, то чего лезти?