– Опять тот же знак, господин капитан? – спросил сержант.
– Я же тебе, вроде, ничего не говорил.
– Не говорили, господин капитан, но я давно на службе.
– Этого я не учел. Ну что, пойдем на воздух?
Они поднялись по лестнице и выйдя на улицу, стали жмуриться от яркого солнца. Зеваки, которых заметно прибавилось, загудели как пчелиный рой.
– Куда теперь, господин капитан? – спросил сержант.
– Там, вроде, трактир имеется?
– Так точно.
– А давай поедим, дело наше почти сделано.
– Конечно, господин капитан, и у меня, и у ребят уже брюхо подводит. Самое время отобедать.
И они пошли пешими к трактиру, ведя лошадей на поводу. Солдаты пошли следом, а за ними и собравшиеся зеваки, однако по мере продвижения, часть публики отстала отправившись по домам, справедливо рассудив, что все самое интересное уже случилось.
– Ну так и что теперь, господин капитан? – осторожно спросил сержант, когда они вязали лошадей к коновязи.
– Мы свое дело сделали. Вернемся и я дам доклад высокому начальству. А ты что думал?
– Ничего. Стало быть с этих четверых поклеп снимать будут?
– Это не мне решать, но судя по всему, так все и будет.
Они поднялись по широким скрипучим ступеням и зашли в трактир, пропахший дымом и подгоревшим жиром.
Заметив серьезного господина и строгих по виду солдат – пусть и без знаков различия, трактирщик заметался, торопливо предлагая гостям, все что имелось и даже то, что хранилось в погребах для семейного употребления.
– Давай нам харч обыкновенный, – отмахнулся капитан опускаясь на стул. – Вот только, может, перегонка у тебя найдется? Хорошо бы не твоя, а того мужика из деревни у которого яблочный сад? Небось слышал о таком?
Трактирщик заговорщически улыбнулся и убежал в кладовые, в то время, как пожилая стряпуха стал выносить стоявшую на печи похлебку и картофель со шкварками.
Сержант, было, сел с солдатами, но ван Гульц кивнул ему на стул рядом. Не то, чтобы он нуждался в обществе сержанта, просто капитан считал, что авторитет унтерофицеров следовало поддерживать.
Ну и потом, он собирался выпить, и сержант становился чем-то вроде его подельника и болтать лишнего потом не станет, ведь карьера в их непростом департаменте зависла не только от собственных подвигов, но и от чужих доносов.
Ван Гульц за карьеру не держался, но работа в тайной канцелярии ему нравилась. Вот и женщины высокого положения благоволили к нему потому, что капитан не стремился через постель проложить дорогу к высоким чинам.
Появился хозяин и поставил на стол фаянсовый графин с узким горлышком.
Капитан вынул пробку и понюхал. Да, запах той самой яблочной перегонки присутствовал, однако хозяин, все же влил туда добрую половину перегонки местного производства, хотя и не из гнилой картошки.