Три катера были повреждены — у двух из них был погружен в воду нос, а у одного — ТКА-13 — корма.
— Положение не из лучших! — подвел итоги Шабалин.
— Надо срочно сообщить на базу о вражеском налете и попросить, чтобы прислали помощь.
Так и радировали:
«Штурмовала авиация противника, три катера выведены из строя, нуждаемся в помощи. Просим для отбуксировки катеров выслать морских охотников».
Пока не пришла помощь, надо было что-то делать самим. Используя приливно-отливное течение, Шабалин с трудом подвел свой катер к берегу. Теперь можно было осмотреть его раны. Шабалин на его обшивке насчитал больше восьмидесяти пробоин.
Трудно представить, как в таком состоянии изрешеченный катер мог держаться на воде, отбиваясь от врага, и даже сбить самолет.
Весь вечер и ночь моряки заделывали пробоины и откачивали воду. Утром пришла помощь, и катера отбуксировали на базу. Без капитального ремонта теперь обойтись было невозможно. Ремонт занял около месяца. В это время моряки отдыхали и лечились. Был свободен и Александр Шабалин.
На войне редко выпадало счастье даже для короткого отдыха. Чаще всего бывало так: человека ранят, он лечится, а потом торопится сбежать из госпиталя на свой корабль. А иногда после госпиталя давали отпуск на несколько дней, из которых, как правило, большая часть драгоценного времени уходила на дорогу. Шабалину, если можно так сказать, повезло. Он сам был здоров, но катер был на ремонте, командование, не задумываясь, разрешило Шабалину поехать в Саратов к семье.
Он часто получал письма от жены, в которых она писала, что сын растет, стал совсем большим: ведь ему скоро уже три года, что живет она совсем неплохо и ему нечего о них беспокоиться, только очень она скучает и ждет его. Он знал, что живут Варя с Геной у тетки, сын в яслях, а жена работает в пригородном колхозе.
Собирали домой Шабалина все на паях. Каждый понимал — дело серьезное: человек едет домой, а своих надо хоть чем-нибудь побаловать. Вот и отдавали они плитки шоколада и печенье из своих пайков. «Бери, друг, они тебе сейчас нужнее!» Шабалин брал шоколад и печенье как должное. Он знал, что товарищи собирают его в дорогу от чистого сердца, и знал он также, что, когда любой из них будет собираться к своим, он так же молча подойдет и внесет свой пай. В результате таких сборов чемодан стал довольно тяжел, и Александр не раз вспоминал друзей, особенно тогда, когда приходилось мыкаться по вокзалам. Но наконец все дорожные невзгоды кончились. Он в Саратове. С бьющимся сердцем подходил Шабалин к дому — сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит, но и здесь Александр был верен своей привычке сдерживать эмоции, разве побледнел только. Все быстрее и быстрее становились его шаги, наверное, побежал бы, если бы не ноша. Вот и заветная дверь. Он постучал так, как стучал всегда, когда приходил домой. Варя знала этот стук и всегда бежала поскорее открывать мужу. Но нет, на этот раз никто не ответил. Александр толкнул дверь — заперта. Значит, никого нет, придется ждать. Шабалин сел на сразу ставший невыносимо тяжелым чемодан, снял фуражку, вытер мокрый от волнения лоб.