— Да. Это было давно, но... Джимми вернулся, чтобы участвовать в ТВ-шоу. Мы были в середине большого тура и на тот момент выступали в Испании. Наш второй альбом только что попал в лучшую десятку. Мы, наконец-то, по-настоящему собирали толпы народа.
— Так ты простил их, чтобы группа не распалась?
— Нет. Не совсем. Я просто двинулся вперед. Уже тогда Джимми слишком много пил. Он изменился, — он облизнул губы и уставился на стол. — Я сожалею о том вечере. Сожалею сильнее, чем можно выразить словами. Что ты вошла в... Я понимаю, как это должно быть выглядело. И я ненавидел себя за то, что лгал тебе о сережке, по-прежнему продолжая носить ее в Монтерее.
Он раздраженно щелкнул по своему уху. Там все еще было видна ранка с блестящей, розовой, почти зажившей кожей вокруг нее. Она совсем не была похожа на зарастающую дырочку от сережки.
— Что ты сделал? — спросила я.
— Прорезал ее ножом, — он пожал плечами. — Дырочка от сережки зарастает годами. Сделал новый прорез, когда ты ушла, чтобы зажило как надо.
— Ох.
— Я ждал, прежде чем приехать и поговорить с тобой, потому что мне требовалось время. Ты ушла от меня, после того как пообещала этого не делать... это было трудно принять.
— У меня не было другого выбора.
Он наклонился ко мне со строгим взглядом:
— У тебя был выбор.
— Я только что увидела, как мой муж целует другую женщину. И потом ты отказываешься даже обсуждать это со мной. Ты просто начинал кричать на меня об уходе. Снова, — мои руки схватились за край стола так сильно, что я почувствовала, как мои ногти впиваются в дерево. — Что, черт побери, я должна была делать, Дэвид? Скажи мне. Потому что я проигрывала эту сцену в голове много раз, и всегда приходила к тому же — ты, захлопывающий за мной дверь.
— Твою мать, — он откинулся назад на своем стуле. — Ты знала, что твой уход будет для меня проблемой. Ты должна была остаться со мной, дать мне шанс успокоиться. У нас получилось это после драки в Монтерее. И, возможно, мы сделали бы это вновь.
— Грубый секс все не исправит. Иногда все-таки следует поговорить.
— Я пытался поговорить с тобой той ночью в клубе. Но ты предпочла другое.
Я почувствовала, как вспыхнуло мое лицо. Это только еще больше разозлило меня.
— Черт. Послушай, — сказал он, потирая заднюю честь шеи. — Дело в том, что мне нужно было разобраться в себе, хорошо? Мне нужно было понять, будет ли правильным быть нам вместе. Честно, Эв, я больше не хочу обижать тебя.
Он на месяц оставил меня томиться в моих страданиях. Единственное, что вертелось на кончике моего языка — «спасибо тебе». Или даже стоило показать ему средний палец. Но это было слишком важно.