— Всегда на ярмарке найдешь двух дураков: один дорого просит, другой дешево дает.
— Вот злоязычное семья, еще болтает! — дядя Трофим погрозил кулаком цыгану в спину и уже осторожно опустил его вниз.
Мы долго толкались промеж лошадьми, но чего-то стоящего за наши деньги нельзя было купить. Наконец, когда вечер начал падать на село, а хмель совсем разобрал деда и дядю Трофима, они остановились перед седой с прогнутым позвоночником клячей, ее держал за огрызок длинноногий и тоже подвыпивший, в вылезшей шапке крестьянин. На его длинные усы напирал красный, как стручок перца, нос, а из щек выбивался желтоватый перевитый прожилками румянец.
— Сколько этот рысак просит? — спросил дядя Трофим, заглядывая кляче в зубы.
Та яростно ощерилась и чуть не отхватила дяде палец.
— Видите, какой это рысак!? Огонь, а не конь! — повеселел длинноусый, пряча от покупателей уменьшившиеся от хмеля и лукавые глаза.
— Только пузатый этот огонь, как гитара. Так какую за него цену просите? — уже осторожнее подошел к кляче дядя Трофим.
— Все ваши деньги! — не думая, выпалил длинноногий.
— Как это все? — удивился дедушка. — Еще никогда не слышал такой странной цены.
— Так слушайте!
— Да он пьяный, и цена его пьяная, — еле повернул языком дядя Трофим.
— Я пьяный?! — возмутился мужчина. — Вы пьяные, как затычки в сивушных бочках.
— Никого здесь, добрый человек, нет пьяного, — примирительно сказал дедушка. — Мы все трезвые, и ноги наши, слава богу, держатся земли.
— Ну да, земли, — согласился длинноногий и хмельно потрогал землю ногой.
— Так сколько же за вашу лошадь?
— Все ваши деньги, все до копеечки.
— Может, у нас только и есть, что одни копейки, — засмеялся дедушка.
— Не морочьте головы. Я вижу, с кем имею дело, и мошонку в вашем кармане тоже вижу. — Он даже тихонько хмыкнул: — Ой, видит бог, ой, видит творец, украл мужик жита корец[10].
Дед хотел было подхватить колядку, но вспомнил, что надо все-таки вести торг, и сказал:
— Если так, а не иначе, то оставь, добрый человек, один рубль на развод и магарыч.
— На развод? — задумался крестьянин и полез рукой к полысевшей шапке. — Это можно, потому что каждый человек должен что-то иметь на развод. Давайте руку и мошонку.
Дед, удивляясь такому необычному торгу, вынул мешок, развязал его, но почему-то на минуту засомневался и потихоньку пробормотал к дяде Трофиму:
— Что-то оно, слышишь, очень странно получается. Может, это не конь, а кобыла?
— Да что вы! Так перебрать? — чистосердечно возмутился дядя Трофим. — За кого же вы тогда меня держите. Я коня за версту по духу чую. Я на конях все зубы съел! Вы хвалите бога и всех апостолов, что такая даровщинка случилась.