Кто-то из журналистов или партийных работников наклонился к Шолохову, о чем-то спросил. Он отвечал, не поднимая глаз, негромким, «улыбчивым» голосом. Похоже было на игру в скромность. Появление кандидата в депутаты вызвало бурную овацию, а он тихой сапой, не глядя в зал, сел на стул между двух доверенных лиц. На трибуну поднимались один за другим ораторы, и было сказано бог знает сколько чепухи.
Я удивлялся невежеству большинства людей по части писательского труда. «Вы кто по профессии?» — спросит иной читатель. «Писатель». — «А где работаете?»
Что тут ответишь? Только разведешь руками. И на этом собрании представитель «Ростсельмаша», доверенное лицо, произнес очередную глупость:
— Пора, пора нашему любимому, многоуважаемому Михаилу Александровичу сочинить роман о комбайностроителях, да чтоб не хуже «Тихого Дона»!
Я посмотрел на Шолохова, но на его лице не выразилось никаких эмоций, наверняка подобных пожеланий наслушался под завязку. Он по-прежнему сидел, скромно потупив глаза, не глядя в зал. Я удивлялся (уже в который раз!) его высокому лбу. Такое впечатление, что два лба вместе. Глаза большие, зеленоватые, цвета летней донской воды, нос с горбинкой, волосы светлые, в молодости густые, волнистые, но с возрастом заметно поредевшие, с пролысинами. Усы подсмолены. Курил он много, и только ростовский «Беломорканал». Как-то в Вешенской перед отъездом в Москву сказал:
— Звонил Анатолию Калинину*, вместе едем, велел в Ростове захватить чемоданчик «Беломора».
Надо же брать столько курева в дорогу!
В драматическом театре я увидел Шолохова спустя шестнадцать лет после первой довоенной встречи. Прошло, конечно, порядочно времени, но перемена была разительна: на стуле сидел совсем пожилой человек. Может быть, старили его усы? А в первый же день приезда в Вешенскую, проходя мимо шолоховского двора c распахнутыми настежь воротами, увидел бодрого человека в брюках навыпуск, в безрукавке, чуть ли не юношу. Шолохов проворно подбирал сухие ветки под деревьями и сносил в кучу на край сада.
Я уже знал его и добродушным, и ядовито-насмешливым. В нем одновременно «уживались» и казак Григорий Мелехов на распутье дорог, и упрямый, преданный делу партии моряк Давыдов, и устремленный к «мировой революции» Нагульнов, и трагикомичный дед Щукарь.
Кто-то из знакомых поведал мне такой случай.
Шолохов часто приезжал к товарищу по продотряду в гражданскую войну Якову Абрамовичу Якубову, школьному учителю в хуторе Тормосин. Жара. Парит. Цимлянское водохранилище далеко разлилось по балкам и низинам, затопило лесные вырубки, опустевшие становья перенесенных на возвышенности хуторов и станиц.