Иной раз его посещали воспоминания. С одной стороны, отчетливые — он мог бы описать очень многое из произошедшего. Но в то же время эти события были очень далеки, словно он смотрел на них, перевернув бинокль. То, что случилось недавно, воспринималось так, будто прошло уже года три-четыре, а то и пять с тех пор. Что-то помнилось особенно ярко, а что-то расплывалось. Например, события у водохранилища... Как он наткнулся на этого сморчка, который размахивал кисточкой. Как тот оглянулся, хотел поздороваться, но вдруг замер с кисточкой в руках. А Костя просто взял и сунул его головой в воду. Только когда на поверхности всплыл последний пузырь, он отпустил обмякшее тело. Куртка осталась на берегу. Костя хотел швырнуть ее туда же, в воду, но зачем-то аккуратно — как привык в армии — сложил и оставил возле мольберта. И после этого пошел прочь неторопливым спокойным шагом. Любой грибник, увидев его, решил бы, что Костя тоже занялся сбором даров природы, благодаря которому здесь во многих семьях водились живые деньги. Но его пестрая корзина, которую он и в самом деле держал в руках — в последнюю минуту мать сунула у дверей, была пуста. Что с тайным удовлетворением отметила бабка Таня, из свойственного ей любопытства бросившая быстрый взгляд из-за занавески. «Все тащщут ведрами, а ён и грибочка не нашел», — сообщила она соседке Евдокии, которая зашла к ней вечерком поболтать. Злорадство, прозвучавшее в ее голосе, не укрылось от Евдокии.
— И чегой ты на них зуб точишь?
— Зуб? — протянула бабка Таня. — Да ты посмотри, сколько они оттяпали мово огорода! Называется, забор выстроили. Только землю отхватили — и все. У себя-то ни на волосик лишнего не зацепили.
— Да что тебе эти десять сантиметров, — махнула рукой Евдокия. — Все равно скоро не сможешь обрабатывать. А так — гляди, забор хороший имеется.
— На кой леший мне их забор? Мне ён и даром не нужен. Жила я без этого забора и ишшо бы сто лет прожила без него. А земля — это же сколькей грядок отхватили? Ты-то вдоль забора чего нынче насажала?..
Так они сидели и препирались, незаметно переходя от одного к другому, пока не почувствовали глубокое удовлетворение от разговора и не разошлись по домам.
С Оксаной, по которой очень соскучилась, Светлана смогла встретиться только дней через десять после начала занятий.
— Смотри, — сказала Оксана, тряхнув короткой стрижкой, и вынула пятисотенную бумажку.
— Что это? — спросила Светлана.
— Отец прислал. Наверное, тайком от матери. Я готова повесить эту купюру в рамочке на стене, — усмехнувшись, проговорила Оксана, чтобы скрыть момент слабости.