- Ни одна не моя. Не умею я.
- Да хоть и не умеешь, говорил бы, что твои. Всё одно никто их никогда не слышал. Все они какие-то странные, хотя и многие хорошие. Спой, что ли.
- Я плохо пою. А играть ни на чём вообще не умею. Вот, мои соседи, все играют. А вот песен моих почему-то не знают. А какую спеть?
- Ну, давай, сначала, про комбата. Что Ё-комбат.
Я спел, он раскачивался во время песни, глаза пустые. Когда песня кончилась, он вздрогнул.
- Ты знаешь, Виктор, я смотрю на всех этих ребят и вижу их мёртвыми. В ранах, окровавленных. Я ведь с ума сошел, там, в окружении. Я ночью заставу в окопы выгнал и сутки держался, а потом пошёл на прорыв. А они, знаешь, у меня какие были? Богатыри и красавцы! Все физкультурники. Отличники боевой и политической. Я их как сыновей любил. Мой погранотряд - лучшим был в округе. Я никого из них не довёл. Всех потерял. К нам прибивались другие, понемногу. И их тоже убивали. Убивали и убивали. Я немцев не считал, а вот своих пацанов всех помню. Тысяча триста шестнадцать исковерканных, окровавленных лиц каждую ночь ко мне приходят. Они все, Витя, погибли, а я выжил. А потом хуже стало. Я смотрю на бойцов этого батальона, теперь моего батальона, и вижу их убитыми. Я говорю с ними, а они отвечают, а сами кровью истекают.
- Тяжело это.
- Да. 1316 уже потерял. И теперь поедем на фронт - опять терять. А я не хочу больше! Почему я жив, а они нет? Зачем я выжил? Зачем мне муки эти?
- Бог нам всем послал испытания. И каждому - только по силам его. Этим он испытывает нас, а значит, знает о нас, любит нас. Испытания закаляют, делают сильнее.
Комбат рассмеялся истерически, как одержимый:
- Чем я стал сильнее? Искалечен, сломан и телом и духом. Я мечтаю умереть, чтобы прекратить этот ужасный ночной хоровод и остановить счётчик.
- Счётчик не остановиться, пока не возьмём Берлин.
- А ты веришь, что сделаем это?
- Конечно. Иначе и быть не может. Тем более, что я не только верю, а знаю. Точно знаю. Никто и никогда не завоёвывал Русь.
- Татары?
- Это кто такие? Это те, что в Казани живут? Они больше русские, чем мы сами. Это было не завоевание, а слияние русских земель под одну руку. И рука та - русские цари.
Комбат достал бутылку.
- Будешь?
- Не пью, Владимир Васильевич. Совсем не пью.
- Больной? На войне больных не бывает.
- Мне вера не велит.
- Тьфу, ты. Брехун. Не берут верующих в НКВД.
Я показал крест.
- Как же тебя не выперли?
- Наоборот. Меня пригласили. Да с рекомендацией!
Я показал портсигар. Комбат хмыкнул, дунул в кружку, налил:
- Как хочешь, - и выпил.
- Владимир Васильевич, а зачем вы мне всё рассказали?