«Бог с вами! Что вы такое говорите? Уж больно возвышенно. Мне не дотянуться».
«Тогда объясни».
«Я имею в виду отдельных особей. Хотят получить всё. Получают резню. В конце концов теряют всё. Но чтобы ни произошло, всё выживают. Никакая память им не помеха».
«Мы с тобой несколько увлеклись. Ты не находишь? Пора и к будням вернуться».
«Это будни, сир. Куда они денутся. Жаль, — вы сказали, — мадригал не танец. Я бы сплясал».
«Не до плясок. Пора и на покой».
«Ишь чего захотели! Простите, экселенц». «Продолжай, продолжай. Не стесняйся».
«Я кончил, сир».
Полоса отчуждения, нищета, содержание от Вильгельма. Жалкие крохи. Сам нищий. Жалование платить нечем. Не до родственников. Предстоит автономное плавание. Морицу и Юлиане. Каждому в отдельности.
Что с ним, бывшим ландграфом Гессенским, фон… Ради своих единоверцев готов был отважиться на поступки — безмерные — за границами рассудка. Но в пределах сердца. Был готов не просто на риск — на самопожертвование. На заклание. Не дали. Так что почти детский энтузиазм ландграфа не нашёл выхода и остался без последствий. Хотя…?
Он удостоился чести стать личным врагом императора, лиги и генерала Тилли. Личным. Звучит.
Интересно, почему он поступал именно так, а не иначе? Религия, политика? Не главное. Это делало его счастливым.
Бывший ландграф задумывается, вялая усмешка кривит рот, в глазах неподвижная бездонная грусть. Говорит — голос тусклый — без выражения, но и без усилия. Как хорошо затверженный, но плохо понятый урок:
«Взяты все укрепления на Верре, взяты все укрепления на Фульде, город Мюнден у подножия Гессенских гор захвачен. Верра и Фульда впадают в Везер. Геттинген взят. Геттинген — ключ к Брауншвейгу и Гессену. Тилли, Тилли, Тилли…»
«Вы всё о том же, Ваше Величество? Нехорошо».
«Ты забыл, я в отставке».
«Для других. Не для меня».
«Похвальная верность, милейший. Редко встречается в наше время».
«Не преувеличивайте, сэр. Это привычка».
«Однако какая откровенность!»
«Знаете, откровенность, оно и лучше».
«В каком смысле?»
«Проще. Не запутаешься».
«В чём?»
«Да в чём хотите. В политике, религии, в чувствительных отношениях. Или брачных узах, например».
«Кстати, ты что-то уже говорил по этому поводу. Мне показалось, у тебя весьма нерыцарское представление о женщинах. О прекрасных дамах».
«Что поделаешь, сир. Жизненный опыт. У каждого свой».
«Похоже, у тебя не слишком пленительный».
«Пленительный? Скажете тоже!»
«А всё-таки?»
«Ограниченный. Зато фундаментальный».
«Кратко, но выразительно. И в чём его фундаментальность?»
«В самообмане, сир. Нас никто никогда не обманывает».