Дальше он начнёт говорить, объяснять, торопливо, спотыкаясь, сам не зная насчёт чего. Вероятно, здесь не обошлось без любви или игры, в которую играть ещё не приходилось. И была Катя, как долгожданная игрушка, которую долго не покупали, а когда купили, то что делать с ней, как завести, не знаешь. И ключик есть, да куда его вставлять? Вертишь игрушку во все стороны. И только. Но была эта игра необыкновенна, а что знания позднее прибавилось, слаще она не стала. Играют они долго, и когда Катя уходит, то по-прежнему хорошо, не горько, только радость, чего после не бывало, да, видимо, и быть не должно.
Последний разговор с папой
Папа говорит:
«Море, оно большое, в море много воды, прохладной и глубокой, но ты далеко не заходи, потому что вода солёная, как лекарство».
Нет, вначале было не море, автобус, ещё раньше река с пароходом и пристанью, которая и название имела, Голодная, Голодная пристань, даже странно, и папа купил книгу в зелёной обложке, там рассказ был про Ворота Расемон, про слугу, у которого прыщ на щеке вскочил, про мёртвых людей, про старуху, рвавщую волосы у трупов на парики. Рассказ о том, что люди при всех обстоятельствах хотят жить. Ещё про девочку и мандарины был рассказ, про обезьянку и муки ада. От книги было прохладно. И много тени от старых платанов, густой, с просветами от ветра и солнца. А уже после этого был автобус, тоже зелёный, и они ехали мимо подсолнухов и хмеля, то жёлтое мимо, то зелёное.
Но и после приезда моря тоже не было, то есть оно было, но ещё не видно, оно стало позднее, после квартирной хозяйки, когда комнату сняли. Они пошли по аллее, где пили газированную воду, и увидели море.
Вот тут папа и сказал:
«Море большое…»
И ещё:
«Я в который раз вижу море и всегда удивляюсь, такое оно…»
А какое, он почему-то не сказал.
Путешествие
Однажды в жизни Володи произошло путешествие. К самому себе. К себе возвращение и открытие. Всё вокруг предстало обнажённым, форму свою растеряло, и там, где была ясность, порядок, дисциплина вещей, хаос, первичный элемент жизни выглянул. Привычек не стало, будто не жил доселе. Всё новое, не сделано, не закончено, всё на ветру, открыто. Город без крыш оказался, деревья с мест посходили, на заметку было взято много песка, глины и камня, что без дела и надобности жить порешили и в строительство идти, на созидание, наотрез отказались. На окраинах понарыли ям и проложили огромное множество рельсов, блестящих на солнце. В близлежащей жизни блажь, глухота. Лишь ветер дует, взъерошенность в воздухе создаёт, а так тихо в окружающем пространстве. Оцепенение, сон. Предметы на свои места становиться решили, как положено изначалу было. Солнце стало не плоское и не крутлое, оно везде теперь было В воздухе между облаками, деревьями, птицами и землёй плавал шмель, фыркал, как кошка, жёлтую, мохнатую спину выставлял, а цветок, к которому он подплыл, загребая лапками, как подсолнух, был огромный и тёплый от солнца.