Он снова закрыл глаза:
– Я просил тебе не звонить.
В груди екнуло, словно меня ударили. Разумеется, я все поняла: Гриффин не хотел, чтобы его болезнь повлияла на мое решение и я вернулась только поэтому. Может, рассказать ему, что я сделала выбор еще до звонка Джесси? Пожалуй, не стоит. Время неподходящее. И потом, вдруг, пока меня не было, Гриффин осознал, что хочет чего-то другого?
– Можно прилечь рядом?
– Конечно, – кивнул он.
Я легла на кровать, тесно прижалась к Гриффину и уткнулась лицом ему в грудь, слушая биение его сердца – слишком медленное, пожалуй. Хотя с чем мне сравнивать? Я никогда не обращала внимания на то, как бьется сердце моего мужа, и теперь это казалось особенно ужасным.
– Ты помнишь, что случилось? – спросила я.
– Не все… Только лучшее и худшее.
Я повернула к нему лицо:
– Правда?
Он кивнул:
– Я поехал в ресторан утром в понедельник, чуть раньше семи, чтобы провести инвентаризацию.
– И это худшее?
– Это худшее, – повторил он.
– А лучшее?
– Мне не пришлось проводить инвентаризацию.
Я улыбнулась и легла щекой ему на грудь. «Чуть его не потеряли…» – звучали у меня в ушах слова Шерил, и улыбку грозили вот-вот сменить слезы. Но я сдержусь. Я не заплачу…
– Это хорошо, – проговорила я.
– Я тоже так подумал.
Я почувствовала, что Гриффин засыпает, и обвила его руками, стараясь накрыть собой все его тело.
– Ты изменилась, – сказал он.
– Неправда.
– Нет, пожалуй, не изменилась. По крайней мере, не сильно.
Гриффин замолчал, и с минуту мы оба ничего не говорили.
– Ты будешь здесь, когда я проснусь? – наконец спросил он.
– Я буду здесь, когда ты проснешься.
Засыпая, Гриффин положил руку мне на спину и прижал меня к себе чуть теснее.
Я лежала рядом с мужем и слушала его дыхание, как будто от этого зависела моя жизнь. И в каком-то смысле так и было.
Проснулась я через несколько часов – от того, что кто-то тряс меня за плечо. А может, и не через несколько – я понятия не имела, сколько прошло времени, знала лишь, что Джесси стоит передо мной с двумя огромными кружками кофе в руках. Я взглянула на часы: пять ноль восемь. Вечера или утра? Определить было невозможно. Шторы почти не пропускали света, и в палате царил полумрак, словно в казино.
– Что случилось? – спросила я.
– Мне нужно кое-что тебе показать.
Я несколько раз моргнула, пытаясь прийти в себя и до конца осознать, что нахожусь в палате, а Гриффин лежит рядом со мной – вернее, подо мной – и дышит спокойно и ровно.
Я решительно помотала головой:
– Нет. Я обещала, что буду рядом, когда он проснется.
– Он уже просыпался, – прошептал Джесси. – Ты сильно отстала от жизни.