глаза, медленно поцеловал руку и прошептал:
– О, да. Жду с нетерпением, когда мы начнѐм с тобой работать, Девочка-Гадюка.
Мне пришлось сопротивляться желанию захихикать. Но это желание вскоре само пропало,
когда я увидела размер студии Рудольфа – больше, чем вся наша квартира – количество
мечущихся людей, кучу дорогостоящего оборудования и кабелей повсюду, и массивную овальную
ванну в другом конце помещения. Она установлена на сцене с лестницами со всех сторон, так что
Рудольф может охватить еѐ с любого ракурса. Превосходно для Рудольфа, но немного пугающе
для школьницы из южного Лондона, которая бы предпочла, чтобы сейчас мама держала еѐ за руку
и сказала, что всѐ будет хорошо.
К счастью, ко мне подошел Эрик Блох, пробравшись через все эти сплетения кабелей на
полу, в привычной мятой рубашке и босиком, и поприветствовал меня, как старого друга. Так
здорово видеть его здесь. Он представил меня Миранде, и она увела меня в гардеробную зону
позади, где казалось намного тише и не так БЕЗУМНО, как выразилась бы Тина.
У Миранды есть характерная доска, которую она сделала для Рудольфа, чтобы
продемонстрировать, как будет выглядеть мой макияж в стиле гадюки. Он включает в себя много
мерцающей помады, зеленые и золотые тени для век и накладные ресницы. Я смотрю в зеркало,
пока моѐ лицо постепенно превращается во что-то сияющее и привлекательное. Приходит
девушка по имени Кэнди, чтобы сделать мне соответствующий маникюр. Пока они работают, мы
болтаем.
– Итак, с кем ещѐ ты работала? – спрашивает Миранда.
– Практически ни с кем, – признаюсь я. – Моя первая настоящая съѐмка была для Эрика,
и это произошло всего несколько недель назад.
– Серьѐзно? – задумчиво переспрашивает Миранда. – Боже, что произошло? Кто тебя... в
смысле, ты должна знать довольно влиятельных людей, чтобы заполучить эту работу.
– Ага. Тина ди Гаджиа.
Она кивает.
– Ясненько. Это реально бешеная леди.
– Ты в курсе, что она когда-то была всего лишь нелепым ребѐнком из Бруклина? –
встревает Кэнди.
– Ага, она говорила, – отвечаю я, с улыбкой вспоминая беседу с яхты.
– Она ходила в старшую школу с моим кузеном, – продолжает Кэнди. – Один день:
придурковатая девица в очках; следующий день: привет, Vogue. Это было как с Дурнушкой
Бетти, только не за четыре сезона, а всего за один.
– Она сказала, что еѐ брат был в восторге от еѐ превращения, – добавляю я.
Кэнди замолкает и косится на мой свеженарисованный зелѐный маникюр.