Сразу, тогда же, в конце сентября 1993 года, возникло в связи с сообщениями о его кончине чувство какой-то противоречивости и недосказанности. Одна газета даже написала: «Тайна смерти Кондратьева окутана мраком».
Обтекаемо-минорно «ушел из жизни» – и шоково-пронзающе «застрелился».
«Умер» – и «покончил с собой».
«Несчастный случай» – и «самоубийство».
Это из разных газетных заметок. Почему же оказались они столь неоднозначными?
* * *
Факт несомненный и бесспорный – выстрел. Он был, этого уж не опровергнет никто.
Он грянул на исходе темной сентябрьской ночи, и Нина Александровна, жена, спавшая в соседней комнате, мгновенно пробудившись и метнувшись к мужу, увидела его залитым кровью.
«Скорая помощь», реанимация, отчаянные усилия врачей.
Через двое суток он скончался.
Увы, вот это все действительно бесспорно и неопровержимо. А остальное… Оно вызвало в газетах ту самую разноголосицу.
Реагируя на нее, литературный критик Александр Коган, друживший с Кондратьевым, напечатал в «Московской правде» свое письмо. Основная мысль: не надо выдавать догадок по поводу смерти писателя за непреложные истины.
Что ж, мысль правильная. В принципе. Но, что касается оценки конкретных версий, в чем-то существенном автору захотелось возразить.
Он считает одинаково бездоказательными и утверждение о несчастном случае, и суждение о сознательном самоубийстве – из того же ряда, что уход Юлии Друниной. «Доказательств нет. И уже никогда не будет. Никакой записки, подобной предсмертным стихам Юлии Друниной, Кондратьев не оставил».
Верно, не оставил. Но остались люди, которые знают обстоятельства его смерти и то, что ей предшествовало. Прежде всего – жена. Да и вы сами, Александр Григорьевич, знаете прекрасно (говорили же мне!), что в том состоянии, в котором находился в ту ночь Кондратьев, рисуемая ситуация – «чистил именное оружие, и курок сработал» – не просто бездоказательна, но абсолютно невозможна. Не мог он, тяжко больной, да еще глубокой ночью, заниматься чисткой оружия! Так давайте тогда отбросим эту версию раз и навсегда.
Нет же, кому-то она очень нужна. Кому? И зачем?
* * *
По-моему, нынче всем известно, что литературный мир наш, как и общество в целом, драматически расколот. Проявления этого бывают – безо всяких преувеличений! – ужасными. Меня потрясло, например, когда недавно, после смерти великого русского писателя Леонида Леонова, нескольким литераторам (известным, популярным) было предложено подписать некролог – и четверо из них отказались: «Он не из нашего союза». Боже мой, и это перед лицом Вечности! Перед памятью человека, который давно уже принадлежит к союзу бессмертных!