— Очень смотрю… — отвечал профессор. — И, по моему мнению, опыт становится все более и более интересным…
Вы помните, как первые дни он кричал против квази-коммунистов, которые примазались к ним? А теперь он провел в чрезвычайку как раз этих уголовных господ, и они действуют…
— Не понимаю, на что ему понадобились эти прохвосты!.. — сказал лорд.
— Они не имеют никаких моральных «предрассудков», они очень активны, они не желают работать и для сохранения своего положения господ, привилегированных, они пойдут на все… — отвечал профессор. — Теперь все чистое и действительно благородное притихло. И определенная опасность прежде всего грозит этому мечтателю Максу.
— Но это безобиднейший и благороднейший человек!.. — воскликнул Пэмброк.
— Вот поэтому-то он более других и неудобен… — сказал профессор. — А потом его полюбила красавица Ева, а Рейнхардт сам в нее свирепо влюблен. И вы увидите: не брезгуя никакими средствами, он удалит своего соперника. Повод к этому уже есть и прекрасный: Макс вместе с Арманом мужественно организует оппозицию из всего, что есть на острове честного и энергичного. И, сломит себе шею: их немного, негодяев больше, а всего больше — стада…
— Я этого не допущу… — твердо заявил англичанин. — Я вмешаюсь…
— Боже мой, да когда же вы, наконец, поймете, что этим вы только мешаете исцелению этих тысяч душевнобольных!.. — воскликнул профессор. — Жертв были миллионы и их будет много, много еще, без этого им не выздороветь. Не все так скоро прозревают, как, видимо, начинаете прозревать вы… — сказал он, нажимая кнопку звонка. — Человечество, эта особенно неудавшаяся порода обезьян, в отличие от других пород, подвержена особому виду душевной болезни… Вот что, Петр, — прервал он себя, обращаясь к вошедшему на звонок слуге, пожилому русскому солдату с выражением какой-то затаенной скорби в глазах. — Будь добр, дай нам, пожалуйста, бутылочку мадеры и каких-нибудь там бисквитов, что ли…
— Слушаю… — сказал тихо Петр и вышел.
— Послушайте… извините, что я вас перебиваю… — сказал Пэмброк. — Как это вы ухитрились добыть себе прислугу в царстве равных?
Профессор засмеялся.
— Я не ссорюсь с Рейнхардтом, вот и все… — сказал он.
— Он назначил ко мне Петра отбывать трудовую повинность в качестве… моего ассистента в работах по социологии…
— Но сам Петр? Какой же он коммунист, когда он пошел в лакеи хотя бы и к социологии?
— Он всеми силами души ненавидит коммунистов и сам попросился ко мне… — отвечал профессор. — Он очень мягкий и приятный человек, но что-то ужасно грызет его: целые ночи напролет он вздыхает, ворочается, молится…