— Улыбнитесь, снимок на память. Для будущих поколений. — Снова вспышка и щелчок затвора.
— Нас за это убьют, — только и мог выдавить из себя Джеймс. — И Рождество будет испорчено.
— Только если все увидят эту фотографию, — отозвалась Орла.
Оставалось еще немного времени до того, как мама пригласит всех к обеду. Орла прошла в свою спальню и разложила фотографии в ряд. Вот групповой снимок, где красноглазые персонажи уверенно позируют перед объективом. Вот мать поднимает индейку с пола. Вот отец обнимает Мари Франс. Вот бабушка пьет бренди из бутылки. Вот мамина подруга пытается украсть серебряную вазочку, и, наконец, братья курят у себя в комнате. Осталось еще четыре кадра. Может, снять их, когда они все будут уплетать сливовый пудинг? А потом, когда будут спать, с открытыми ртами?
— Все готово! — раздался снизу радостный возглас матери.
Орла подумала и скомкала фотографию с индейкой. Мама была к ней добра. Да, в ней много наивной патетики, но все же она ее любит. Девочка снова посмотрела на галерею фотографий. Вот какой праздник получит мать за свою доброту. Конечно, не нужно никому рассказывать о том, что произошло с индейкой. Но остальные снимки следует сохранить.
Она сошла вниз к рождественскому столу с гордо поднятой головой. Что-то подсказывало ей, что теперь с ней начнут считаться. И уже никогда не будут обращаться как с маленькой.
Перевод И. Крейниной
Эльза Мартин никогда не была в Нью-Йорке. У нее имелся паспорт с визой Соединенных Штатов, полученной в те времена, когда она собиралась провести медовый месяц во Флориде. Тогда она еще думала, что у нее будет медовый месяц.
Паспорт лежал в ящике комода. Там же хранились бабушкина маленькая сумочка из серебра, а также альбом с поздравительными открытками — их сделали дети специально для мисс Мартин. Конечно, она могла их выбросить, но дети так старались, потратили столько сил и времени, украшая их, приклеивая подковы, свадебные колокольчики и блестки. Выкинуть это — все равно что сломать цветок или растоптать ракушки.
Некоторое время она хранила в комоде письма Тима. Среди них было и то самое, в котором он признался, что никогда по-настоящему не любил ее и поэтому не может продолжать отношения. Он умолял простить его за то, что так вышло. Но через год Эльза сожгла письмо, потому что заметила, что все чаще извлекает его на свет и перечитывает снова и снова. Как будто там можно было найти какие-то ответы и понять причину его ухода; как будто эти строки давали некую призрачную надежду, что он вернется.