Проверить? — Не буду. Моё дело — затихнуть и осмотреться. Не дают. Один из нашей семёрки, внимательно оглядев меня, спрашивает с наглой улыбкой:
— Чего, нищего на паперти раздел?
Кажется, я перестарался со своим упорством в простоте и удобстве одежды. На мне овчинный тулуп, заячья шапка, валяные сапоги. Остальные — в шубах. И крытых, и мехом наружу. Есть пара бобровых шапок, есть лисьи, сапоги изукрашенные, кушаки цветные. Дресс-код… Детка, мы не на танцульках. А пошли бы вы все…
Очередной недозревший «павиан» лезет в «предводители дворянства». Морду ему бить? Я же так не хотел отсвечивать… Вежливо почти соглашаюсь:
— Не, не раздел — поменялся.
— Оно и видно: боярский сын, а одет по-смердячему.
Окружение дружно подхихикивает. Мне — плевать. Но «лицо терять»… вредно.
— Люди говорят: встречают по одёжке. Слышал?
— Ну.
— Чего «ну»? Повстречались? Теперь давай расставаться. Бай-бай, бэби.
Какой у меня вежливый посыл получился! Американизмы роли не играют — смысл понятен по интонации.
Я отворачиваюсь от собеседника и краем глаза вижу, как уверенная улыбка на его лице сменяется растерянностью. И переходит в озлобление.
Тоска-а-а-а! Как мне это всё… остонадоело! Эти однообразные подростковые игры в «царя горы»… Самоутверждение микро-самцов, «петушиные бои»…
Я — единственный в этом мире, кто делает перл-аш, кто построил паровой молот, кто воспроизвёл блочный лук… У меня — степные ханы, немецкий масон, русская богиня смерти — в подсобниках… А какой-то прыщеватый гонористый абориген… со своим идиотским «вятшизмом»… «гармонист недоигранный»…
Так всё-таки — в морду?
Сверху, с гульбища доносится громкий рёгот парней. Дружинные отроки… К ним ещё парочка подошла, и они теперь в четыре рыла «рвут животики» над какими-то своими шутками по нашему поводу, над проявлением своего провинциально-подросткового, извините за туманность аллегории — юмора… И вот с этими… хомнутыми сапиенсами мне предстоит провести всю свою вторую жизнь?! Да ещё и рвать себя за-ради прогресса?! Для них? Чтобы вот таких — побольше выживало?!
Человечество, как же ты мне не нравишься… Хаям прав:
«Один Телец висит высоко в небесах,
Другой своим хребтом поддерживает прах.
А меж обоими тельцами, — поглядите, —
Какое множество ослов пасет аллах!».
С крыльца скатывается Мончук:
— Давай-давай, скоренько!