Пока я пишу, все становится более понятным. Сначала я решил, что тебе следует взять отпуск по беременности, но чем больше думаю, тем четче понимаю, что лучше бы тебе уволиться. Давно пора было. Твое начальство доставило тебе слишком много сердечной боли за эти годы, и лучше не становится.
Ты можешь сражаться с ними до последней капли крови, но они будут продолжать в том же духе, несмотря ни на что. Что ж, пускай с тем и остаются. Посвятим себя воспитанию ребенка и начнем новую фазу в нашей жизни.
Со всей любовью,
Питер.
— Привет, — сказала Манили, — кажется, у вас ухо распухло.
— Да все в порядке, — ответил он, — затянулось уже.
Они встретились в кафетерии, где он прихлебывал чай и уговаривал себя заказать еду. Он улыбнулся, приветствуя ее, но понимал, что тошноту и раздражение не спрячешь. Она сделала стрижку, которая ей очень шла. Может, даже подкрасила волосы, потому что он помнил бесцветные прядки, а теперь они были янтарно-желтые. Хотя под лампами кафетерия все имело янтарный оттенок. Чай отливал ярко-оранжевым, будто крепкое пиво.
— Вроде как я избегала вас, — сказала Манили. — Простите.
— Я полагал, что вы были заняты, — ответил он дипломатично.
Неужели она сегодня решила принять Иисуса в сердце свое? Не похоже.
Она отхлебнула клубничный коктейль из соевого молока и вгрызлась в огромную псевдососиску с псевдокартофельным пюре.
— Вам идет эта прическа, — похвалил он.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Вы не едите?
— Я… стараюсь не спешить сегодня.
Она понимающе кивнула, как будто сострадала мужскому похмелью. Несколько приличных кусков сосиски исчезли у нее во рту, и она запила их очередным глотком сои.
— Я все думаю о нашей беседе на похоронах Северина.
«Вот оно, — подумал он. — Господи, ниспошли на меня благодать».
— Что ж, я всегда к вашим услугам.
Она усмехнулась:
— Кроме тех дней, когда вы в Городе Уродов поджариваете уши.
— Ничего страшного, — сказал он. — Просто надо быть осторожнее.
Она поглядела ему прямо в глаза, снова посерьезнев:
— Слушайте, я сожалею о том, что сказала.
— О чем?
— Наверное, я зря вас взбаламутила.
— Взбаламутила?
— Северин был моим приятелем. Не в романтическом смысле, но мы… мы много проблем разрешили вместе. В разных проектах. Когда он умер, я была потрясена. Расчувствовалась. На похоронах вы сказали замечательную речь и как-то почти убедили меня, что… ну, вы понимаете… все эти разговоры о Боге и об Иисусе. Но это не мое. Я все обдумала, ну не мое это. Извините.
— Тут нечего извинять. Все равно что просить прощения за гравитацию или за свет. Господь просто