От невесёлых мыслей молодого человека отвлёк показавшийся вдали лётчик Розенфельд. С ним Сергей должен был лететь сегодня в качестве наблюдателя. Это был мужчина лет 47-ми. Фигурой он походил на длинную жердь, то есть был очень высок и тощ. При этом сильно сутулился, словно стесняясь своего громадного роста. Лицо Розенфельда было худым с выступающими острыми скулами, всё изъедено шрамами от ожогов. Бывший фронтовик дважды горел в небе в своём истребителе. На голове его лихо сидела складная шапка-пилотка или как её называли в авиации «залётка». Причём на пилотке оригинальным образом «уживались» золотистый двуглавый орёл военного лётчика бывших царских ВВС с неспиленными как у других бывших офицеров коронами и императорскими вензелями, с прикреплённой поверх него самодёльной жестяной красной звёздочкой.
Розенфельд был в свитере из верблюжьей шерсти и офицерских галифе. На ногах ботинки с кожаными крагами, надетыми для дополнительной защиты голеней поверх высоких шерстяных чулок.
В одной руке лётчик держал коричневый пробковый авиационный шлем французского производства с прикреплёнными к нему очками и переговорным устройством, другой же поигрывал увесистой тростью.
Своей аристократичной внешностью, подчёркнутой аккуратностью в одежде и «белогвардейской» фразой «берегите честь русского офицера, господа», которую бывший штабс-капитан любил повторять в разговорах с коллегами-лётчиками, а в особенности этой тростью, Розенфельд постоянно мозолил глаза сознательным комсомольцам и большевикам. Однако лётчиков в Красной армии катастрофически не хватало, поэтому комиссару авиаотряда постоянно приходилось объяснять особо ретивым и бдительным, что их жалобы в Турчека и ревтрибунал Туркестанского фронта могут нанести делу революции гораздо больше вреда, чем пользы.
Розенфельд подошёл к самолёту твёрдой, хозяйской поступью. Поздоровался с ним, словно с человеком, нежно погладил по обтекателю мотора. После этого перебросился несколькими деловитыми фразами с авиамеханиками и лично обошёл машину, проверяя на прочность важные узлы корпуса, заглядывая в кабину и под крылья.
Помимо основного снаряжения, механики уже загрузили на борт полтора пуда пропагандисткой литературы. Листовки полагалось сбрасывать над всеми населёнными пунктами, над которыми будет пролетать экипаж. Вот только отдавший этот идиотский приказ штабной работник почему-то не подумал о том, что подавляющее число жителей туркменских кишлаков неграмотны. По-русски же умеет читать ещё меньше народу. Впрочем, крестьяне вне всяких сомнений найдут применение хорошей бумаге, на которой были отпечатаны прокламации.