На аэродроме возле приготовленных к вылету аэропланов громко, во всю глотку орали друг на друга двое.
– Не доверяю я тебе, Веселкин! – грубым хриплым басом «громыхал» на весь аэродром коренастый здоровенный мужик в кожаных куртке и шароварах. – Ты, сволочь, под полушубком царские кресты до сих пор носишь! Приказываю снять цацки – немедленно!
– Не сниму! – тоже демонстрировал сильный голос румяный брюнет с интеллигентным лицом. – Мне их не за штабное сиденье дали, а за пролитую в боях с германцами кровь!
– Может тебе и погоны подпоручика во сне мерещатся? – сузив глаза, вкрадчиво вопрошал коренастый мужик.
Генерал и Луков наблюдали за конфликтом издали. Дрэссера с ними снова не было, он сейчас решал какой-то вопрос с аэродромным начальством.
Одиссей уже слышал сегодня фамилию «Весёлкин» и понял, что румяный – это лётчик второго самолёта, на котором должна была лететь экспедиция.
Пилот вытащил из кармана полушубка какой-то листок и, гневно потрясая им, крикнул:
– Вам этого мало! Хотите, чтобы я душой наизнанку перед вами вывернулся!
Скомкав лист, лётчик кинул его под ноги обидчику.
– Ты чем кидаешься! – опешил мужлан в коже. – Теперь мне окончательно всё про тебя ясно, – к белым надумал перелететь, паскуда офицерская! Только зря надеешься, я с тобой полечу, и если замечу малейший признак измены, сразу пристрелю!
– Меня убьёшь, сам тоже гробанёшься, – со злым смехом ответил в лицо крепыша лётчик, – управлять то самолётом ты не умеешь!
Ругань продолжалась ещё некоторое время. Затем лётчик ушёл.
Оставшись один, мужлан наконец заметил незнакомых ему людей в полётном обмундировании и направился к ним. Выяснилось, что он новый комиссар экспедиции, назначенный вместо сразу же скомпрометировавшего себя прежнего. Кто-то из свидетелей безобразной сцены, учинённой Лаптевым в литературного кафе, всё-таки пожаловался высокому чекистскому начальству на Лаптева, и того отдали под суд. А вместо него в экспедицию прислали нового политического надзирателя.
Взгляд у этого человека был насупленный, угрюмый из-под густых бровей, во всём его облике не было решительно ничего приятного. «Прав генерал, – сказал себе Луков, – любой новый комиссар будет хуже предыдущего».
После короткого разговора комиссар тоже ушёл по своим делам. Он забыл поднять брошенный ему под ноги лётчиком листок. Это сделал Вильмонт. Расправив скомканную бумагу, генерал прочёл вслух:
– Пункт первый: лётчик должен указать из среды служащих своего отряда не менее двух лиц, кои согласны дать подписку в том, что в случае перелёта лица, за которое они ручаются к противнику, они согласны нести какую угодно ответственность вплоть до расстрела.