— Не поеду, — заупрямился Олег. — С какой стати? Почему я? Странно.
— А чему вы удивляетесь, товарищ Камышин? — рассудительно сказал человек из горкома. — Партия всегда советуется с народом: рабочими, колхозниками, служащими театра.
— Не упрямься, — сказал режиссер. — Делай, что велят, по-хорошему.
— Езжай, — загудело революционное крестьянство.
Пришлось согласиться.
Действительно, в огромном кабинете, украшенном портретами классиков марксизма-ленинизма, Олега ждал первый секретарь. Это был осанистый мужчина лет пятидесяти с бледным холеным лицом, густой, аккуратно стриженной шевелюрой. Вначале он задал несколько вопросов о театре. Осведомился о текущем репертуаре. Поинтересовался общей атмосферой в коллективе. Затем прямо, в лоб, спросил:
— Скажите, правда ли, что вы актер государственного театра, член КПСС, пародируете нашего генерального секретаря?
Олег, естественно, обиделся. Дал честное партийное слово, что никогда таким позорным для коммуниста делом не занимался: «Как можно? Есть в жизни вещи, с которыми не шутят. Хоть что-то должно оставаться в человеке святым…»
Первый, соглашаясь, кивал. Потом щелкнул тумблером внутренней связи. Тут же в кабинет вошел серьезный, с военной выправкой помощник. По знаку хозяина кабинета он поставил на стол магнитофон. Включил запись. Пластиковые бобины медленно закрутились. Веселый гомон заполнил пространство кабинета. Олег тут же вспомнил недавнюю шахтерскую свадьбу. Эти приятные звуки начала застолья. Эту легкую увертюру перед большим мордобоем. Сквозь звон бокалов, хохот, громкие крики, легкий матерок (предвестник большой праздничной драки) к народу пробивался голос правды. Голос партии. Тостующим был сильно нетрезвый «генеральный секретарь». Он долго шепелявил и причмокивал. В неповторимой брежневской манере поздравлял молодоженов. В конце пообещал, что если у них ночью что-то не заладится, то партия окажет всяческое содействие. Публика ржала и аплодировала.
— Ваша работа? — секретарь остановил пленку.
Олег густо покраснел. Привычка краснеть, улыбаться, гневаться, сопереживать была отработана годами театральных репетиций. При общении в узком партийном кругу она помогала решать нравственные проблемы без лишних затрат душевных сил. Вот и сейчас Олег легко изобразил всю гамму внутренних переживаний. Затем искренне сознался. Глубоко раскаялся. И даже побожился, что впредь ничем подобным заниматься не станет.
— Не будете?
— Клянусь, ей-богу, честное партийное…
На этом можно было бы и закончить. Обычная история. Младший товарищ оступился. С кем не бывает? Старший поправил. На то он и поставлен, то есть выбран, чтобы следить за порядком. Но…