Секретарь легким кивком головы выставил помощника из кабинета. Обождал, пока дверная ручка займет горизонтальное положение, и тихо, но внятно сказал:
— Значит, не будете?
— Никогда.
— Это ваше твердое слово?
— Да, мое партийное слово.
— Слово коммуниста?
— Не буду, — еще раз твердо пообещал Олег.
Слова он произносил громко и разборчиво, опасаясь провокаций, и для качественной записи, если где-то была включена прослушка.
— А надо, товарищ Камышин, — выдержав паузу, заявил секретарь горкома и откинулся на спинку кресла. — Придется.
— То есть как?
— Для партии…
Олег задумался. Коварство большевиков принимало изощренные формы.
— Олег Михайлович, — секретарь подсмотрел шпаргалку с биографией Камышина, — мы хотим поручить вам дело особой… — хозяин кабинета внимательно посмотрел в глаза Олегу и повторил с нажимом: — Особой политической важности.
Олег нерешительно поднялся:
— Сделаю что могу, но… — На всякий случай он решил сочетать осторожность с максимальной лояльностью.
— Садитесь, — предложил секретарь. — Вы, разумеется, знаете, что наш город недавно удостоен ордена Ленина.
С профессиональным мастерством Олег изобразил на лице полную осведомленность.
— Мы хотим широко и торжественно отметить эту высокую правительственную награду…
— Награду нельзя отметить, — смущаясь, возразил Олег.
— ?
Густые брови хозяина кабинета изобразили удивление. Опешили висящие на стенах Маркс и Энгельс. Перебивать секретарей в этом кабинете было не принято.
— Можно отметить праздник, торжество, юбилей, годовщину. Награду — нельзя. Так говорят, но это стилистически неверно…
— Минуточку, товарищ Камышин. — Секретарь добавил металла в слово «товарищ» и раздраженно постучал кончиком карандаша по столу. Потом заговорил коротко, сухо и официально:
— Будет торжественный вечер. Мы соберем актив партии. Пригласим ударников труда. Приедут секретари обкома и, возможно, товарищи из ЦК. Они прикрепят высокую награду на знамя города. Это апофеоз праздника. Я правильно выражаюсь? И в этот торжественный момент должен прозвучать Указ в исполнении Председателя Президиума Верховного Совета, Генерального секретаря ЦК КПСС.
— Он тоже будет?
— В некотором смысле, — секретарь внимательно посмотрел в глаза соратнику по партии. — В некотором смысле — да.
— Понимаю. Незримо. В наших сердцах и душах, — по привычке начал было ерничать Олег.
Была у него такая дурацкая черта — сначала говорить, а потом думать. Не то чтобы он был фрондер, либерал или, не дай бог, противник режима. Просто мог сболтнуть что ни попадя.
Говорил там, где надо бы молчать. Возможно, поступал так из врожденного духа противоречия. А может быть, актерская натура требовала острого продолжения всякой мизансцены. Вот и сейчас мог бы придержать язык. Нет же. Высунулся.