Запуск разрешаю! (Новицкий) - страница 39

— Ничего, — говорю. — Раз написали «пьющий», надо соответствовать…

Я разорвал приказ и бросил листки в урну.

— Таким, как я, не место на советском телевидении.

— Ты с телевидения?

— Уже нет.

— Значит, наш?

Чокнулись. Красное с белым. Неужели выпью наконец?

Генеральный секретарь

Олег Камышин, актер местного театра, был хорошо известен жителям города Шахтинска. Но прославился он не выдающимся исполнением ролей на сцене. Не съемками в кино или выступлениями по радио. Он был известен тем, что неподражаемо (если это уместно в данном контексте) имитировал голос Леонида Ильича Брежнева. Копировал его так похоже, что на слух ни за что не отличить. Олега приглашали на свадьбы, юбилеи, вечеринки. Он голосом Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Генерального секретаря ЦК КПСС от имени Политбюро ЦК и всего советского народа поздравлял виновника торжества, желал здоровья, успехов и счастья в личной жизни.

Был он человеком тихим, спокойным, незаметным. До тех пор, пока не превращался в генсека. А перевоплотившись, становился важным, заносчивым, чванливым. Настоящим крупным политическим деятелем. После шестой выпитой рюмки лез в драку. После восьмой его относили на кровать в хозяйскую спальню. Как руководителю государства, разрешали лежать на покрывале, не снимая ботинок. Под занавес торжества его снова выводили к гостям. «Генеральный секретарь» всех горячо благодарил и прощался неизменной фразой:

— Подробности сегодняшнего вечера слушайте в ночном выпуске радиостанции «Голос Америки» из города Вашингтона.

За выступления Олегу немного платили. Тем и жил. Не хорошо и не плохо. Как все.

Но вот однажды коммуниста Олега Камышина пригласили в горком КПСС. К первому секретарю Толкачеву Григорию Николаевичу. К самому! Лично! Произошло это невероятное событие внезапно. В день репетиции у старого здания театра остановилась черная горкомовская «Волга». Из нее вышел человек с безупречной осанкой и скучным лицом. Он неспешно вошел в зал. Сначала несколько минут без интереса наблюдал за репетицией. Потом движением завсегдатая ресторана подозвал главного режиссера. Пошептался с ним о чем-то. Главреж тут же предложил Камышину, стоявшему в глубине сцены то ли среди рабов, то ли в массе революционного крестьянства, проехать в горком.

— А зачем это? — вызывающе спросил Олег, не выходя из образа сельского бунтаря. Ему не понравилось, что главный режиссер, человек заслуженный и пожилой, словно мальчик, кинулся через зал, чтобы угодить какому-то чиновнику. Было неприятно и обидно.

— Зачем? — переспросил гость. — Вас приглашает секретарь горкома. Поговорить. Обсудить творческие вопросы.