– Господи, да конечно нет! Но это совершенно неважно. Я же все забыла. Старух, их болтовню и собственный страх. Зато продолжала помнить, что хочу быть отдельным от тебя человеком. Причину забыла, следствие осталось. Так часто бывает. Вспомнила только сегодня, пока грызла дедову карамель. То ли по ассоциации, потому что мы такие в детстве ели, то ли конфета и правда волшебная. Не знаю, что и думать, но стоило вспомнить этих дурацких старух, и все сразу прошло. Испарился мой самый страшный страх, как и было обещано. И я наконец-то снова ужасно рада, что ты у меня есть. Что нас двое. Что меня – двое. И жизни у меня – целых две. Такое богатство хотела профукать, а. Ну уж теперь-то все, вцепилась, не отдам.
Сказал:
– Ну, круто.
И отвернулся к окну, чтобы сестра не увидела слез. Ты – это я, я – это ты, границы упразднены окончательно и бесповоротно, а все равно стыдно вот так разнюниться. Тем более, при девчонке.
Думал: «Невероятно. Совершенно невероятно, что она мне все это говорит. Еще невероятней, что сперва все это рассказала себе. И ведь вспомнила как-то. Потому что дед с конфетами – выдумка, сладкая месть за дурацкий трамвай, моя незаслуженная награда. Выдумка, как и ярмарка, которую мне предлагается посетить завтра после работы. Как и площадь Трех Ветров. Красивое название. Стасе бы города строить, на худой конец – книжки писать. А не долбаться с дурацким бухучетом».
– Ничего, если я прямо здесь усну? – сонно пробормотала Стася. – Потом умоюсь и разденусь тоже потом. Никаких сил нет сейчас вставать.
Ничего не сказал, опасаясь предательской дрожи в голосе, просто сходил за пледом. Когда вернулся, сестра уже сладко спала в совершенно немыслимой, почти акробатической и одновременно явственно комфортной позе, такое обычно только кошкам удается. На полу рядом с диваном лежал круглый красный жетон, очевидно выпавший из кармана ее джинсов.
Машинально взял его и принялся рассматривать. Тонкий деревянный кругляшок с маленькой треугольной дыркой почти в центре. Странная вещица. Совершенно бессмысленная. Но такая приятная наощупь. Так и хочется покрепче зажать его в кулаке.
Зажал. И наконец укрыл сестру пледом. Все-таки август, ночи уже прохладные, простудиться сейчас легче легкого – с открытым-то окном. Сел на подоконник, свесив ноги наружу. В этом жесте не было ничего отчаянного, он часто так сидел, особенно если хотел покурить. Совершенно не боялся высоты, просто вообразить не мог, с чего бы это взрослый, здоровый человек мог вывалиться из окна.
Сидел, болтал ногами, думал: «Интересно, как все будет теперь, когда мы снова