Приехал в гости к старинному, надолго пропавшему и внезапно объявившемуся другу, больше интересуясь предстоящей встречей, чем самим городом. Ну, то есть городом тоже. Но только как декорацией, на фоне которой должна была возродиться или окончательно угаснуть лучшая из юношеских дружб.
Поехал автобусом, как последний дурак, соблазнившись не столько экономией, сколько возможностью долго-долго смотреть в окно. Как-то не учел, что большая часть поездки пройдет в темноте, а спать, скрючившись на неудобном сидении – высокое искусство, требующее врожденного таланта и особой подготовки.
Поутру понял, что всем чудесам света предпочел бы сейчас просторную кровать с жестким матрасом. Но, конечно, не признался. Напротив, всем своим видом демонстрировал энтузиазм по поводу предстоящей прогулки. И был, к собственной досаде, чрезвычайно убедителен. Несмотря на слезящиеся от бессонницы глаза.
Шел по серо-золотому сентябрьскому городу как во сне; сновидениями, впрочем, остался доволен. Старинный дружище был словоохотлив и весел, как весенняя птица, все понимал с полуслова, как прежде, и вообще вел себя так, словно расстались максимум позавчера. А из мерцающего тумана, окутывающего реальность после всякой бессонной ночи, время от времени возникали вполне отчетливые и привлекательные визуальные образы: лиловый дом, рыжий пес, черные купола храма, полосатые тенты, синяя стена, зеленая калитка, желтые астры, темное серебро булыжной мостовой, влажной от недавнего дождя.
И вдруг проснулся. Остановился напротив безымянного уличного кафе. Разглядывал его минут пять. Наконец, сказал: «Ого! Здорово».
Круглые столы, колченогие стулья и выцветшие на летнем солнце пестрые зонты стояли чуть в стороне от тротуара, на фоне наспех сколоченного дощатого забора, призванного отделить общественную территорию от двухэтажного жилого дома, обильно украшенного вывешенными на просушку панталонами. На заборе были нарисованы точно такие же круглые столы, стулья и зонты. Настоящее кафе пока пустовало, зато в нарисованном был аншлаг. Всюду сидели пары и небольшие компании, с чашками, бутылками и бокалами. Курили, болтали, потягивая кофе и вино. Одна женщина нюхала цветок, другая гладила забравшегося под стол кота; спутник смотрел на нее с такой нежностью, что Тони мгновенно раз и навсегда простил неизвестному художнику все многочисленные технические огрехи. Рисунок был неумелым, но назвать его бездарным можно только лишившись сердца и глаз. Именно в такой последовательности.
Предложил: «Давай кофе тут выпьем».