Абдувелли-ага не стал углубляться в историю, сказал апатично:
— Народ не хочет русских войск. Хан послал меня донести эти слова до вас.
Веселицкий понял, что продолжать далее убеждать агу нет смысла: он лицо подневольное — выполняет указание хана. Но упускать возможность использовать его для достижения цели Петр Петрович не собирался. Кинув на стол тугой кошелек, он сказал благожелательно:
— Я надеюсь, что уважаемый ахтаджи-бей перескажет мои резоны его светлости. Без выполнения представленного требования я не могу приступить к трактованию прочих пунктов.
Абдувелли деньги взял.
Через день он пришел снова и, улыбаясь, сообщил:
— Хан проявляет податливость к требуемой уступке. В ближайшие дни все будет решено.
— Приятные слова — радостно слышать! — воскликнул Веселицкий, доставая из сундука еще один кошелек…
Обещанные агой «ближайшие дни» растянулись почти на две недели. Веселицкий воспринял задержку как плохой знак и не ошибся.
Появившийся седьмого ноября Абдувелли, стыдливо отводя глаза, сказал уныло:
— Все духовные чины, как защитители шариата и заповедей Корана, находят уступку крымских мест противной нашей вере. А поскольку Россия многократно и публично объявляла, что не станет требовать от татарского общества ничего противного вере, то хан и диван на эту уступку согласиться не могут и просят крепости не требовать.
Веселицкий нахмурился. Он предполагал, что Сагиб-Гирей станет под разными предлогами оттягивать окончательный ответ, но совершенно не ожидал столь решительного отказа. Нахлынувшая волной злость затуманила голову, но не лишила разума и рассудительности. Стараясь скрыть раздражение, Петр Петрович воскликнул назидательно:
— Вы, милостивый государь, пункты веры оставьте! Содержание Корана мне известно не хуже ваших мулл! Избавитель от порабощения, доставивший совершенную вольность обществу и земле и состоящий их защитником, признается по Корану благодетелем.
Абдувелли растерянно заерзал на стуле, по губам скользнула вымученная улыбка: он не ожидал, что русский поверенный знает Коран.
— Тем не менее отдать города мы не можем, — заученно повторил он.
Затем достал письмо и протянул его Веселицкому.
— Что это? — спросил тот, оставаясь недвижимым.
— Просьба к русской королеве о нетребовании крепостей.
— Зачем она мне?
— Прошу прочитать, насколько правильно составлена.
Толмач Донцов шагнул к аге, намереваясь взять письмо, но замер под гневным взглядом канцелярии советника.
— По дружбе советую: не защищайтесь пунктом веры, — жестко сказал Веселицкий. — Творец дал разум, чтоб отличать добро от зла. Ее величество не жалела своих солдат, стремясь подарить вам вольность. За это благодарить надо! А вы непристойное письмо посылать собираетесь.