В черном пепельном облаке армия шагала еще три дня, прежде чем достигла окрестностей Очакова.
Очаков представлял собой одну из самых сильных причерноморских крепостей. Высокий земляной вал широким кольцом опоясывал поросшие зеленоватыми мхами каменные стены; по вершине вала густым гребнем тянулся крепкий дубовый палисад из толстых, в обхват, бревен; в бойницах башен и бастионов, в амбразурах между зубцами стен тускло поблескивали десятки чугунных и медных пушек, державших под прицелом все подходы к крепости. Большие запасы провианта, военных снарядов и 30-тысячный гарнизон позволяли Очакову выдержать длительную осаду, если таковая приключится.
Начинавшая беспокоить армию бескормица существенно повлияла на планы Миниха. Понимая, что при отсутствии необходимого фуража и травы войско не сможет продержаться под Очаковым более восьми-девяти дней, он не мог планировать длительную осаду, а должен был действовать поспешно и решительно.
Осмотрев мощные укрепления крепости, фельдмаршал послал пять тысяч солдат строить редуты, закрепившись та которых можно было проводить штурм. И когда двадцатого июля — на седьмой день осады — инженерные офицеры доложили ему о готовности двух редутов, — приказал начать бомбардирование.
Первый залп оказался неудачен — ядра, ткнувшись в высокие стены, упали на землю, брызнули пунцовыми разрывами, не причинив осажденным ни малейшего вреда.
Артиллеристы, ругнувшись, быстро увеличили заряды, подправили прицелы, и следующий залп унес ядра на узкие улицы Очакова.
Спустя некоторое время небо над крепостью озарилось ржавыми отблесками пламени, густые клубы дыма взвились над башнями, покачиваясь, поплыли в стороны, наполняя воздух терпкими запахами пожаров.
Воодушевленные артиллеристы, скинув рубахи, блестя потными разгоряченными спинами, усилили огонь.
Канонада длилась без перерыва почти восемнадцать часов, радуя Миниха все большим числом разгоравшихся пожаров. Гарнизон не мог справиться с огненной стихией, охватившей десятки домов, и на рассвете фельдмаршал увидел, что защищавшие один из валов турки стали отходить в крепость, чтобы помочь загасить бушевавшие там пожары.
— Вот теперь мы и начнем! — проскрипел язвительно Миних, отнимая от глаза зрительную трубу. И приказал начать штурм.
Выделенные для приступа штурмовые колонны, в одной из которых находился 15-летний прапорщик Долгоруков, взметнув развивающиеся на ветру знамена, дружно побежали к валу.
Очаков жалобно дрожал размытым заревом пожаров, но держался стойко. Обвесив стены и башни серыми пушечными дымами, гарнизон расстреливал нападавших ядрами и бомбами на подступах к валу, не давая прорваться дальше.