— Хан обещал мне дать ответ после совета со старейшинами.
Бекир снова усмехнулся:
— Ответ будет прежним.
Он придвинул к себе медную тарелку с жареной бараниной, выбрал румяное ребрышко, и, посапывая носом, стал обгладывать.
— Зачем же тогда их созывать? — буркнул Веселицкий, огорченный словами эфенди.
— Время нынче неспокойное — есть о чем поговорить, — прочавкал Бекир. И добавил загадочно: — Теперь выбирать надобно.
— Что выбирать?
— К какому берегу пристать окончательно…
Исповедь эфенди осветила текущие дела новым светом.
Провожая гостя, Петр Петрович в знак признательности вручил ему золотые часы и выразил надежду, что их дружба продолжится и впредь.
Бекир оказался человеком исполнительным — приходил к Веселицкому, как было условленно, каждый день и не очень страдал от отсутствия учеников. Долгие неторопливые беседы с ним укрепили Петра Петровича во мнении, что эфенди пойдет на тайное сотрудничество, если ему за это станут хорошо платить. Затягивать ласкательство далее не было резона и, подождав, когда Бекир отведает угощений, выставленных для такого случая в большом разнообразии и обилии, Веселицкий заговорил тихим, проникновенным голосом:
— Наши с тобой крепкие приятельские отношения, знание тебя как человека верного и порядочного, позволяют мне разговаривать сейчас открыто и прямодушно. И мне, и императорскому двору хорошо известно твое дружелюбие к России. Мы высоко ценим его! И те подарки, что ты получал от меня, есть лучшее доказательство нашего к тебе внимания и расположения… Ну сам посуди, разве зазорно одарить приятеля, от которого мы время от времени узнаем некоторые сведения, позволяющие считать, что он всей душой стремится к мирным, добрососедским отношениям между нашими державами, нашими народами? Приятеля, который в нужный момент всегда поведает, что думает крымский хан о том или другом деле, подскажет, как правильнее поступить России.
Бекир мелкими глотками допил кофе, поставил чашку на стол, вымолвил:
— Я всегда питал дружеские чувства к могущественной России и был бы рад приносить ей пользу.
Веселицкий расценил эти слова как благоприятный знак, но торопиться не стал.
— У меня нет ни малейшего сомнения в искренности твоих уверений. Твое согласие услужить России не только похвально, но и благородно… Я уверен, что ты смог бы оказывать нам еще более весомые услуги, кабы столько времени не отнимала служба и прочие хлопоты, кои дают средства к существованию твоей фамилии.
— Да-а, — вздохнул Бекир, — фамилия требует значительных расходов. И то купить надо, и другое… Коня хорошего присмотрел недавно, а купить — не могу.