В марте следующего года Василию Михайловичу пришлось вникать в интриги винных откупщиков Петербурга и Москвы, некоторые из них пытались тайно провезти в столицу подделанную французскую водку, к тому же утаивая ее от положенной пошлины. В июне, после личного письма от Екатерины, возникла необходимость посылать за знаменитым художником Федором Рокотовым, чтобы скопировать, по высочайшему поручению, находившийся в Кремле «в моей столовой комнате на стене у дверей к спальне мой портрет, писанный графом Ротарием».
Дел и прошений было превеликое множество. Основную канцелярскую работу исполнял, как и прежде, Попов, служивший у князя еще со времени командования им Второй армией. Сам же Василий Михайлович, который все чаще страдал от мучительной прогрессирующей подагры, принимал посетителей не слишком часто, но дела всегда решал по справедливости, чем заслужил доброе к себе отношение москвичей.
Показательным стал случайно котором потом рассказывали едва ли не по всему городу, нахваливая главнокомандующего за смекалку и правильное решение.
В один из дней в дом Долгорукова явилась женщина и, упав на колени, обливаясь горючими слезами, стала просить о защите. Отдав под залог несколько дорогих вещей немцу-торговцу, она не могла теперь их вернуть, поскольку тот утверждал, что давно их продал.
Лежа на широком, обитом темным штофом диване, Василий Михайлович, которого опять мучила подагра, произнес тусклым голосом:
— Встань на ноги и скажи толком, без визга… Заплатила ты ему долг или нет?
— Заплатила, батюшка, заплатила. Только тремя днями опоздала. А он, окаянный, от денег отказывается и вещей не отдает, — зачастила женщина, продолжая стоять на коленях и утирая концами платка катившиеся из глаз слезы.
— Опоздала?.. Значит, виновата сама! Что ж теперь-то жалуешься?
— Так ведь всего три дня, батюшка. Ну никак не могла я раньше — болела ведь.
— Болела говоришь… А точно ли вещи у него лежат?
— Точно, батюшка, — закивала головой просительница, крестя скрюченными пальцами пышную грудь. — Иначе бы я не осмелилась беспокоить тебя. Он еще не сбыл их с рук.
— А ты откуда знаешь, что не сбыл?
— Так ведь готов вернуть их мне. Только просит денег более того, что они стоят.
Василий Михайлович расслабленно посмотрел на женщину, потом повернул голову к Попову.
— Вот что, Попов. Попытка не пытка, а спрос не беда. Пошли-ка ты кого-нибудь к немцу и вели ему моим именем приехать сюда… Да… И предварительно узнай его имя.
— Слушаюсь, ваше сиятельство, — быстро сказал Попов, направившись скорым шагом к двери.