Он просидел у его изголовья с час, когда в комнате показался врач. Подойдя к пациенту, он тщательно посчитал его пульс, а затем осведомился, кому поручен уход за ним.
– Я его брат, и теперь это моя забота, – сказал ему Хамфри.
– В таком случае, дорогой мой сэр, как только заметите, что он начал потеть, а я, к счастью, вижу уже на его лице испарину, не позволяйте ему сбросить с себя одеяло. Если он пропотеет обильно, считайте, что его жизнь спасена.
С этим врач удалился, пообещав заглянуть еще раз попозже. Прошло два часа. Хамфри заметил, что лицо брата словно облили водой. Он натянул на него одеяло до самого подбородка. Эдвард немедленно попытался его сбросить. И, несмотря на то что болезнь отняла у него много сил, младшему брату изрядно пришлось побороться с ним, пока он достиг желаемого результата. Эдвард покрылся обильной испариной, затем перестал бредить и биться и погрузился в спокойный, глубокий сон.
– Благодарение Небесам! – вырвалось облегченно у Хамфри. – Теперь есть надежда.
– Ты сказал, есть надежда? – немедленно раздалось у него за спиной.
Пейшонс и Клара вошли совершенно неслышно.
– Да, – кинул он укоряющий взгляд на старшую девушку. – Если верить тому, что сказал мне врач, есть надежда, что брат мой все же сумеет покинуть живым этот дом, в который имел несчастье войти.
Выпалил он это резким и грубым тоном, и оправдывало его лишь то, что Пейшонс ему представлялась главной причиной несчастья с братом, который, не обойдись она с ним так дурно, был бы сейчас здоров. Девушка, ничего ему не ответив, упала на колени возле кровати и начала беззвучно молиться. Хамфри ожег запоздалый стыд. «Нет же, она совсем не такая», – пронеслось у него в голове, и он теперь дорого дал бы, предоставься ему возможность упрятать свои слова обратно в уста. Прочтя молитву, Пейшонс и Клара так же беззвучно, как и вошли, покинули комнату.
Потом появился хранитель. Он протянул руку Эдварду. Тот, сделав вид, что не замечает, не стал ее пожимать. «Хватит с него и Арнвуда, а без руки моей обойдется», – вновь закипела в нем злость. Хранитель, пощупав лоб Эдварда и убедившись, что он стал прохладным, тихо проговорил:
– Слава Тебе, Милосердный Боже, за Милость Твою. Бесценная жизнь спасена Тобой ныне. – Выдержав краткую паузу, во время которой пристально всматривался в лицо спящего Эдварда, он обратился к Хамфри: – Как там ваши сестры? Дочь прислала меня о них справиться. Если вы остаетесь здесь на ночь, я пошлю сейчас к вам домой человека, и он сообщит им, что вашему брату лучше.
– Их больше там нет, мистер Хидерстоун, – сухо проговорил Хамфри. – Они перешли под опеку наших друзей. Я сам отвез их к ним в Лондон, иначе я давно бы уже сидел у постели брата.