— Негодяй!
— Мир уже установил данный факт, — согласился он. Но его руки снова сжались в кулаки.
— Играть на любви детей — чтобы затащить меня в постель?!
Она умолкла. Он взирал на нее в изумлении, раскрыв рот.
— И это — все? Вы хотите сказать, что действительно не знаете…
Ее лицо побелело от гнева. Он почувствовал слабость и облегчение одновременно: она еще не узнала его!
— Ты не права, дорогая, — мягко закончил он.
— Тогда что означает ваш поцелуй?
— Приди ко мне — любой ночью, и я дам тебе урок биологии. Очень простой: ты хочешь меня и я хочу тебя.
— Ты мошенник.
— Забавнее спать с мошенником, чем со святым.
— Этого никогда не будет.
— Будет — и скорее, чем ты думаешь.
— Нет!
Его губы скривились в горькую, всезнающую улыбку.
— Отстаньте от меня и моих детей! Его глаза метнули стрелы в ее глаза, но все же он промолчал. И лишь когда она отвернулась и спотыкаясь поспешила к дому, он поклялся ей низким, едва слышным голосом:
— Не получится, леди.
Даллас вбежала в ванную и заперлась там. Наполнила ванну горячей водой — чтобы дети не услышали ее рыданий и чтобы пар затуманил зеркало — тогда она не сможет увидеть свое лицо. Даллас рыдала от ненависти к себе.
Годами она мучилась, стараясь искупить свой грех, ходила в церковь каждое — нет, почти каждое — воскресенье, заточила себя в университетском городке, встречалась только с надежными мужчинами, но по-прежнему оставалась распутной женщиной с опасными саморазрушающими порывами. Почему она не в силах измениться?
С той минуты, когда Даллас по ошибке оказалась на яхте Чанса, она погибла, и знала это.
О, как потрясающе красив он был! Он сразу почувствовал ее голод по его сильному загоревшему телу, голод, усиленный чудовищно долгими годами самобичевания и безбрачия. Полуголый, обернутый лишь полотенцем, с обнаженной грудью и мускулистыми плечами, он был грозным и мужественным гигантом. Его каштановые волосы слишком длинны и неаккуратны. Его карие глаза под темными бровями, его прямой, почти орлиный нос, высокие скулы и жесткие линии челюстей — все в нем изумительно симметрично.
Чане прекрасен даже в этих нелепых интеллигентских очках, вовсе не подходящих ему. И он знает это. Вероятно, за всю свою жизнь он не прочел ни одной книги — не возникало надобности. Он такой земной и прямой! Даллас была лучшей студенткой на курсе.
Он все вернул — страдания и боль сердца. Чане вторгся в жизнь их всех. Зачем он приехал? Почему не уезжает? Охотник, подстерегающий ее. Ей нужно побеспокоиться о детях и ресторане, а вместо этого ее поглотили мысли о Чансе.