— Хорошо. — В его голосе послышалась нотка раздражения. — Если ты уверена, что дело именно в детях.
— Уверена. — Она глубоко и с грустью вздохнула.
— В свое время придется сказать детям о нас.
— Нет! — ужаснулась она. Вопрос в его фальшивых карих глазах опалил ее.
Осторожно! И она продолжала уже спокойным голосом:
— Конечно же, мы скажем им. Но не сегодня. Для объяснения не будет достаточно времени: мне придется взять детей в город.
— Я поеду с тобой. Она бросилась к окну:
— Нет.
Его темный наблюдательный взгляд преследовал ее.
— Я никогда не видел тебя такой. Она засуетилась:
— Какой?
— Такой нервозной. Если это — чувство вины из-за последней ночи…
Да уж, насчет вины он специалист. Однако через мгновение ее глаза вспыхнули.
— Нет, дело не в чувстве вины!
— Тогда из-за чего? Она опустила глаза:
— Может быть, меня тревожит то, что ты думаешь обо мне.
— Я схожу по тебе с ума, — горячо заверил он, приблизившись и заключая ее в объятия.
Его лицо оставалось спокойным, а горячие темные глаза извергали огонь. Ее сердце бешено забилось. Он лжет. Манипулирует ею при помощи нежных взглядов и ласковых слов, а она так изголодалась по любви, что почти поверила ему.
— Ты не сможешь поехать, потому что я везу детей к моему брату, — объяснила она мягко, но дрожа.
— Понятно, — ответил он ровным голосом.
— Нет, ты не понял. — Она решительно коснулась его руки, заставив себя улыбнуться. Ее сердце застучало сильнее, когда она увидела, как ее ласка смягчила жесткость его черт.
Он отвел от шеи расплавленное золото ее длинных волос — так, чтобы его губы почувствовали там биение ее сердца. Она задохнулась, когда он поцеловал ее таким изумительным любовным поцелуем. Но затем велела себе не быть дурой, ведь он — актер.
И поспешно начала снова:
— Я собираюсь оставить их у Роберта на всю ночь, так что мы с тобой будем одни.
Его руки сжали ее талию, и он притянул ее ближе к себе. Голод в его бездонных глазах заставил ее задохнуться.
— У нас впереди целая ночь, Чане. Мы будем вдвоем.
— Я не могу ждать. — Он наклонился и поцеловал ее в ухо. Желание пробежало по ней при стремительном движении его влажного языка. — Ты когда-нибудь занималась любовью утром?
— Чане, нет. Сейчас нельзя. — Пауза. Она добавила более мягко:
— Но сегодня ночью я покажу тебе, как много значит для меня последняя ночь.
Он сказал хрипло:
— Жду не дождусь. — И заставил себя отпустить ее.
Она обернулась:
— Так же, как и я. Но она не ждала. Совсем.
Дневная жара спадала, и фиолетовое небо стало розовато-лиловым, когда Даллас вернулась из города. Она остановилась у дома, упаковала в джип вино, еду, транзистор, полотенца и шерстяное одеяло, а потом заехала за Чансом.