— Полковник Рябков вообще большой оригинал, — задумчиво проговорил Степняк, — чтобы его в чем-то убедить, приходится каждый раз пролезать в игольное ушко… Кстати, какой помощи вы от него ожидали? Он не командующий, а всего-навсего начальник разведки армии.
— Мне нужны разведчики. Старые, опытные бойцы и командиры.
— Ишь чего захотели! Впрочем, что я говорю! У вас же и разведка почти укомплектована! Процентов на семьдесят, я думаю.
— Юрий Владимирович, мне надоело говорить об одном и том же. Разведка более других нуждается в опытных кадрах, а у нас среди офицеров ни одного профессионала. Положенный полку разведвзвод только формируется. Взяли кого из пехоты, кого из артиллерии.
— А те два младших лейтенанта? Я сам с ними беседовал. Прямо из училища. Что вы на это скажете?
— Пока ничего. Мне нужны лазутчики. Бывалые, стреляные. Сейчас от таких зависит все. А из этих один стихи пишет, другой абсолютно безынициативен. Там, куда они пойдут, нужны другие качества.
За перегородкой снова наступила тишина.
— А не переоцениваете ли вы, Захар Иванович, этого Шлауберга и его разведку? — спросил наконец Степняк. — У страха, говорят, глаза велики! Ну, положим, сняли с постов нескольких солдат… Да когда же такого не бывало? Они у нас, мы у них…
— У меня гибнут не одни солдаты. Недавно ударом ножа в шею был убит командир огневого взвода лейтенант Гончаров. Правда, он был зенитчик, а не пехотинец…
— С ним погибла санинструктор Рогозина, — подсказал кто-то.
— Да, знаю. — Степняк помолчал. — А тот лейтенант? Он что, оказывал сопротивление?..
— Да. Возле него нашли его собственный кинжал и следы крови. Кровавый след вел через овраг к реке. Там обрывался. Скорей всего труп убитого Гончаровым разведчика эсэсовцы спустили под лед.
И снова за перегородкой долго молчали. Затем подполковник сказал:
— Конечно, «язык» им необходим. Что за люди пропавшие солдаты? Могли они, скажем, под пыткой сообщить немцам важные сведения?
— Важнее всего для Шлауберга знать состав моего полка. А эти сведения получить не так уж трудно. Солдат он брал из всех трех батальонов.
— Значит, вы считаете, полковник, что теперь они знают, с кем имеют дело?
— Считаю.
— И думаете, что после этого пойдут на прорыв?
— В самое ближайшее время. Фронт пока еще близок.
— Это верно. Против нашей армии на линии фронта у них две танковые дивизии и тринадцатый механизированный корпус. Многовато. Если у ваших подопечных, Захар Иванович, рации в порядке, они довольно скоро договорятся.
— Рации у них в порядке.
— Что же они передают?
— Не знаю. В иностранных языках не силен, а переводчик по штату не положен.