что их командир не запомнил, куда они убежали. Первое известие пришло, когда в дальнем конце переулка показались трое сиракузских солдат. Они сразу же заметили его с Аврелией и с громкими криками бросились к ним.
Ганнону стало не по себе. Проклятье, все пропало! Если он будет сражаться, римляне впереди услышат. Если убежать из переулка, то увидят. Что хуже?
– Я посмотрела. За углом есть лавка, – прошипела Аврелия. – Не думаю, что в ней кто-то есть.
– Тогда туда! – ответил карфагенянин.
Трое сиракузцев были в тридцати шагах.
– Погоди. На пути легионеры.
Спокойствие Аврелии ошеломило его, но он подчинился.
Через шесть ударов сердца, которые показались шестьюстами, она схватила его за руку. Пригнувшись они нырнули за угол, женщина шла впереди. Ганнон не стал смотреть, что находилось за распахнутой дверью в лавку. Если их увидят, это станет ясно. Однако в ушах не раздалось никаких криков, когда они проскользнули внутрь и захлопнули дверь. Похоже, они попали в аптеку – сильно пахло ароматными травами и прочими снадобьями. На прилавке заметное место занимали две больших ступы с пестами, а полки на стенах были уставлены горшками и маленькими склянками. Ганнон осмотрел помещение, но ничего не увидел, чем бы можно было забаррикадировать дверь. С колотящимся сердцем он прислонился к ней и прижал ухо к доскам. Аврелия смотрела на него со страхом на лице.
– Куда они делись? – прокричал кто-то по-гречески.
– Заткнись, – проворчал второй голос.
– Почему?
– Эй, Юлий, тебе лучше закончить поскорее! – проревел кто-то по-латински. – У нас тут завелась компания. Несколько сиракузских шлюхиных сынов пришли спасать свою подругу.
– Дерьмо! Назад! – прокричал первый грек, и Ганнон приободрился.
Снаружи царила сумятица, сиракузцы убежали, а легионеры схватили оружие и пустились за ними. Когда звуки схватки в переулке затихли, Ганнон рискнул выглянуть наружу. Все легионеры как будто ушли, кроме одного, чья задница дергалась вверх-вниз между ногами какой-то женщины.
Бросившись вперед, Ганнон проткнул его сзади мечом, а потом, подняв с рыдающей жертвы, перерезал насильнику горло. Женщина – девушка – уставилась на Ганнона, в ужасе раскрыв рот, ее лицо и груди были сплошным кровоподтеком.
– Беги, – велел Ганнон, отбрасывая труп в сторону. – Найди, где спрятаться.
Аврелия хотела было помочь девушке встать, но Ганнон оттащил ее.
– Она же еще ребенок! – запротестовала подруга.
Он сжал ее локоть крепче.
– Мы не можем помогать. Нужно молиться, чтобы сами выжили. То, что мы видим, – только начало, поверь мне. К наступлению ночи все будет гораздо хуже.