На закате, когда погасла солнечная радуга в водопаде, каноэ причалило к пристани научной колонии. Зажглись желтые фонари вдоль набережной. Из кафе долетала музыка. Гуськом взбирались на небосвод луны. Экскурсанты цепочкой потянулись к белым домикам, ласточкиными гнездами примостившимся на широких уступах скалистого берега. Экскурсовод задержался на пристани, любуясь тройной лунной дорожкой на маслянистой глади реки.
– Улетели за тридевять парсек, – сказал кто-то у него за спиной, – а все так же любуемся самым банальнейшим зрелищем на свете. Ну, разве что с добавкой двух лишних лун.
Тяжельников обернулся, посмотрел исподлобья на нежданного собеседника. Индеец подошел и встал рядом.
– Возможно, – проговорил Тяжельников. – Но мне это зрелище не надоедает, вот уже…
– Семьдесят лет, – завершил за него Индеец.
– Я вижу, молодой человек, вы хорошо осведомлены о моей биографии… Да, я здешний старожил… Довелось, знаете ли, быть среди если не первооткрывателей, то уж точно – первоисследователей… Прилетел и остался. И не жалею. После Земли Редут – лучшая планета во Вселенной… Простите старику эту романтическую чепуху…
– И вы никогда не скучаете по Земле?
– Нет… я ее почти не знаю… Родился, учился, готовился к космическим экспедициям… С двенадцати лет не думал ни о чем другом… Смешно, но порой мне кажется, что я и родился-то не на Земле.
– Вы даже не подозреваете, Исидор Сергеевич, насколько близки к истине…
Тяжельников непонимающе уставился на странного длинноволосого молодого человека, потребовал:
– Рассказывайте, коли уж начали.
Индеец не торопясь изложил ему историю «подкидышей». За время его рассказа Тяжельников успел раскурить трубку, красноватое пламя озаряло его худое задумчивое лицо.
– Занятно, – отозвался он, когда Индеец закончил свое повествование. – Впрочем, здесь на Редуте можно и не такое услышать…
– Далеко не каждая занятная байка касается тайны личности, – парировал его собеседник. – Тем более не какой-то там абстрактной личности, а вашей, собственной, Исидор Сергеевич.
– К чему этот романтический надрыв, молодой человек? – произнес, попыхивая трубкой, Тяжельников. – Что было, то быльем поросло… Если вы жаждете сатисфакции, обратитесь в Мировой Совет. Там разберутся… Меня же моя жизнь вполне устраивает. Не важно, благодаря ли Провидению, Странникам ли или этому вашему злому гению, как его бишь… Сикорскому, но я провел лучшие свои годы на Редуте. Надеюсь здесь и помереть.
– Посмотрим, – буркнул Индеец.
Трубка осветила тяжелое, в складках лицо старожила мефистофельским огнем.