– Восемьдесят восьмой год, – сказал он. – Спитак. Землетрясение. Одиннадцать с половиной баллов по двенадцатибальной шкале. Тридцать секунд. Двадцать минут до полуночи. Город в развалинах. Весь. Те, кто проснулся, позавидовали тем, кто не проснулся. Мне было двадцать пять. У меня была беременная жена…
– Ты ее любил? – спросила Анита сквозь выступившие слезы.
– Не знаю, – ответил Арсен. – Родители нас поженили. Мы еще не успели разобраться. Но возможно, наверное – да. Поэтому когда мне предложили принять участие в Эксперименте, я думал недолго. Что не отменяет моей тоски по помидорам. Вот уже пять лет я тут, а по ним все скучаю.
– У нас в холодильнике есть банка, – всхлипнула Анита. – С уксусом. Хочешь?
– После, – сказал Арсен и поцеловал ее страстно и требовательно, потянул, перевернул на живот.
Одной из последних в Анитиной голове промелькнула мысль «лишь бы он не спросил, почему я здесь». И потом еще немножко про Наставника, все летящего сквозь пустоту.
Ей снилось, что она шла по длинной, плохо освещенной улице, а перед нею бежал мальчик. Когда он забегал под фонарь, то казался совсем маленьким, лет пяти, но потом его тень вытягивалась, и Анита понимала, что это подросток, старшеклассник. Почему-то ей было очень важно его догнать, что-то ему сказать. Или о чем-то предупредить. Или попросить.
Но мальчик все бежал впереди, расстояние между ними никак не сокращалось, и Анита рассердилась.
– Ну тебя! – крикнула она.
– Ну его! – эхом отозвалась Анитина мама, выходя на крыльцо большого красного здания с кирпичными колоннами. – Сам виноват. Не сомневайся, дочка. Он сам виноват. Это просто несчастный случай, могло случиться с каждым.
Аните очень хотелось в это поверить и перестать бежать. Но мальчик остановился под дальним фонарем, он ждал. Она шагнула за ним.
– Анита! – позвала мама. – Аниточка, не ходи. Есть два типа людей, дочка. И я пробивалась, и по головам шла именно для того, чтобы ты к первому принадлежала. И отсюда, с нашего места в мире, то, что с тобой случилось, – трагично и неприятно, но и только. Мы сделаем условное тебе. Подождем полгодика, а там поедешь учиться в Англию, потом вообще в Москве осядешь.
Анита сделала еще пару шагов. Мальчик ждал под фонарем.
– Дура неблагодарная, – прошипела мать. – А ну-ка сюда иди, пусть этот щенок сопливый к черту катится. Их в мире, знаешь, сколько? я про его семью все знаю – алкаши, наркоманы. И этот бы скололся к двадцати годам. Ничего бы не вышло из него путного. Пил бы, жрал да срал еще несколько лет, тоже мне потеря. Иди ко мне, Аниточка! Брось его, не думай! Теперь-то тебе еще легче должно быть, без Наставника твоего дурацкого.