— Я поняла, госпожа Соллей. Но...
— Никаких «но»; ты всё сумеешь. Как я уже сказала, доучиваться будешь в бою. Слушай теперь внимательно, тебе надо будет сделать вот что...
о тех временах, когда они, Новые Маги, властвовали над необозримыми пространствами, предаваясь самым изысканным, самым утончённым удовольствиям, не ставя себе никаких пределов в мыслимых и немыслимых наслаждениях.
Самое же главное начиналось, когда Матфей покидал свою «покорную пленницу», как она сама себя именовала.
Медленно и осторожно он пытался проследить каждое заклятие, из тех, что запирали темницу. Самым главным было преодолеть первый барьер, что не пропустил бы магическое существо — каким была Царица, — но не препятствовал тому же Матфею или господину Двейну.
Чары, признавался себе Матфей, были поистине фантастическими. Пять только видимых контуров. И он мало-помалу, один за другим, откопал ещё три скрытых, не сомневаясь, что прячется там ещё самое меньшее один, а, судя по возвратному эху, скорее всего два.
И к тому же на каждый из контуров, видимых и скрытых, завязано по нескольку «тревожных» заклятий. И каждое необходимо разобрать, разъять на части, осторожно замкнуть на что-то иное, безопасное...
Л ещё были заклятия входа, следящие чары на длинной лестнице, и так далее, и тому подобное.
Наверное, Царица Теней полагала, будто он совсем потерял голову, будто бы он — её покорный раб и исполнит любой её приказ; но нет, Матфей, хоть и не мог уже протянуть и дня без её жарких объятий, где-то глубоко внутри прекрасно понимал, что происходит и куда всё движется.
Он сумеет разобраться в чарах господина Двейна. В конце концов, что сделано одним человеком, смо-
Ник Пер у мов
272 -и———■—и-н ■—•—■—к-и—•—■—•—и-
жет повторить и другой, как бы самонадеянно это ни звучало. У него полно времени; собственно говоря, у него как бы не вся жизнь, если он того пожелает.
О нет, они не говорили с Царицей о побеге. Она лишь томно благодарила «за доставленную радость» и жадно расспрашивала обо всех «мелочах», «случившихся наверху».
— Здесь ведь такая скука, любезный и милый друг мой, — кокетливо выгнув локоть, мурлыкала она. — Делать нечего, совершенно, совсем! Господин Двейн мог бы подумать... о каком-нибудь милом пустяке... о сущей мелочи, что помогла бы мне коротать время моего заключения.
— О, моя госпожа, — отвечал Матфей со всей мыслимой куртуазностью. — Прогонять вашу тоску, оберегать вас от скуки — сокровеннейшее моё желание.
— И ты, милый друг, поистине в сём преуспеваешь, — почти пела Царица, привлекая его к себе. — Но довольно слов! Я соскучилась...