Мы вышли из центра совершенно подавленными. Врач психиатр шёл рядом и говорил мне о синдроме бродяжничества, с которым я уже давно была знакома на практике. Да, дети с улицы отогреваются, отъедаются, принимают соучастие окружающих, а по весне сбегают, как наркоманы, за новой дозой шока.
– Один год беспризорности ведёт почти к полному распаду личности, последний тупик – тюрьма. Никто не знает точной статистики, реального положения дел, – возмущался психолог.
– Почему дети бегут даже из благополучных детских домов? – спросила я его, потому что этот вопрос давно мучил меня.
– Потому что любому ребёнку нужен один защитник, а не множество равнодушных казарменных наставников. Иногда даже равнодушие считается благом, хуже, когда выделят из толпы и возненавидят. Они даже не жалуются, считая, что весь мир против них. Я защищал диссертацию на эту тему, проводил исследования. Меня поразило то, что они продолжают любить своих спившихся или бросивших их родителей. Они живут надеждой, что о них вспомнят и заберут, защитят. Представляете, система воспитания в детских домах негласно, но запрещает выражать конкретную любовь, разрешая, так сказать, любить только коллектив оптом! – психолог нервически хихикнул. – У детей нет личного уединённого уголка. Я спросил однажды, что бы делал каждый, оставшись в одиночестве здесь или в доме усыновителей. Никто не смог ответить! Читать, убирать дом, играть одному… Им это даже трудно было представить. Даже не сказали: «Смотреть телевизор!»
– Я, оставшись в одиночестве, читала… и ещё мечтала, чтобы у меня было много братьев и сестёр.
Психолог оторопел от моих слов, но сразу нашёлся:
– Зачем же брать в пример такие крайности? Один ребёнок в благополучной семье и множество без неё?
– Вот и не берите! Не так ужасна жизнь в коллективе, не так идеальна жизнь единственного ребёнка. В каждой есть плюсы и минусы.
– Возможно, что вы правы.
– Но пока никто не нашёл золотой середины, – подвела я черту.
Психолог кивнул и поспешил к своей машине, а я направилась к машине Фила, мысленно продолжая тему разговора. Я и без психолога знала, что даже в нашем благополучном приюте на Алтае дети мечтали об усыновлении. Да, каждый ребёнок хотел, чтобы любили именно его. Поэтому семейный патронат давно практикуется в западных странах. Главная проблема для воплощения этой идеи в нашей стране – проблема жилья. Можно построить в Зелёной зоне домики с приусадебными участками, один большой учебно-развлекательный центр… Найдутся ли желающие жить в них с приёмными детьми? Надо провести мониторинг, как говорят сейчас. Идея такого необычного проекта занозой сидела в голове, периодически напоминая о себе. Для её воплощения нужен был спонсор. Судьба очень кстати расщедрилась, предлагая мне жить с состоявшимся и состоятельным мужем. С его помощью возможно реализовать задуманный проект. Только приму ли я все эти дары? Я, со своей провинциальной, изъязвлённой нищетой и очень уязвимой с моральной точки зрения личностью, совсем не пара самоуверенному состоятельному Сергею. Недавно я была счастлива уже от того, что нашла свою привычную работу, своё место. А тут новый подарок, и надо делать выбор между хорошим и отличным вариантом. И этот выбор я доверила судьбе. Тоже мне подвиг… Посмотри на этих несчастных детей! Им приходится выбирать между голодной свободой и далеко не золотой клеткой.