— Что ты намерена делать, дочка? Только не предпринимай ничего рискованного, не посовещавшись со мной. Да что с тобой такое?
— Все хорошо, — ответила Виктория с отсутствующим взглядом.
Приняв решение, она допила чай и аккуратно поставила фарфоровую чашку на стол. Потом встала. Ее серо-зеленые глаза искрились, на дотоле бледных щеках играл румянец.
— Ты что-то задумала, шалунья? — удивленно спросил Борис Михайлович.
Виктория широко улыбнулась:
— Прощай, дядя Боря. Мне пора… Боюсь, я задержалась на несколько сотен лет…
И, не дожидаясь ответа, вышла из кабинета, оставив крестного в полном замешательстве. Он выглянул в окно, провожая точеную фигурку взглядом, потом привычно закрыл глаза, сканируя ауру, и испуганно вскрикнул.
На золотисто-голубом свечении оболочки, словно рваная рана, зияла зигзагообразная черная полоса — след когтя неизвестного существа, пометившего свою жертву.
Странная греза, точная реплика минувшего дня, настигает Машу.
Она вновь стоит у самой кромки черной воды Гранд-канала, на нижней ступеньке лестницы, ведущей от собора Марии Салюте, и ждет Максимильяна.
Она купила билет в сказку, поступила по-другому.
Ее друг обязательно появится и позаботится о ней.
В волшебном мире такие правила.
Солнце медленно катится к закату, окрашивая горизонт золотыми бликами.
Маша, затаив от восторга дыхание, наслаждается видом, открывающимся на залитую вечерними лучами площадь перед кружевным дворцом и вознесшуюся ввысь колокольню. Девушка спускается к воде, вдыхает свежесть морского бриза, пронизанного солнечным светом и наполненного криками чаек.
Внезапно порыв ноябрьского ветра приподнимает фалды плаща, пробирается ледяными пальцами между шнурками корсета, под платье.
Маша с удивлением разглядывает свой странный наряд, ощупывает дрожащими руками тело, голову, волосы.
Невероятно: ее стрижку грандж сменяют золотистые локоны, сколотые на затылке костяным гребнем с летящей изумрудной птичкой.
Мимо плавно и бесшумно, словно призраки, скользят по зеркальным водам изящные гондолы, на корме которых сладкоголосые лодочники поют песню о любви, пережившей века.
Во сне Маша понимает каждое слово.
Закатные лучи окрашивают кампанилу в розовый цвет. Город погружается в сумерки. Время пришло.
— Кристина! — слышит она за спиной долгожданный голос и оборачивается.
Ловко перепрыгивая через ступеньки, к ней спускается Максимильян.
Во сне Маша не удивляется, что Яков совершенно здоров.
Его больная нога более не причиняет ему неудобств.
Ее также не удивляет странный внешний вид Якова. На лице художника не осталось ни одного шрама от ожогов, его украшает приподнятая на лоб полумаска. Ее любимый одет в белоснежный костюм Пьеро. Глаза, обведенные черной тушью, светятся от радости. Скоро карнавал, ей самой пора позаботиться о новом образе.