– Характер героя картины списан с Олега?
– Нет, характер совершенно другой. Олег – мягкий, уступчивый. А мы хотели, чтобы зритель не жалел его, а уважал в нем сильного человека. Это – мужчина. С Олегом у нас установились отношения, какие бывают у духовно, музыкально родственных людей. И они боятся разрушить эту музыкальную гармонию, которая еще только начинает складываться. Знаете – ведь талант во многом зависит от того, что с ним сделают люди. А люди разные: можно так кольнуть человека! Тем более беспомощного, слепого.
– Невероятно: потенциальный Стиви Уандер играет в Ейске в ресторанах, его оттуда не выпускают! А ему нужно учиться…
Помолчали. Гурченко думает о чем-то своем. Потом вдруг – мягко-мягко, нежно-нежно:
– Ему нужно учиться «собственному голосу». У каждого же певца свой тембр. Вы сразу узнаете Утесова, Шульженко, Русланову, Пугачеву. (Утесова и Шульженко Люся, на мгновение став ими, тут же мимоходом пропела: «Ты ж одессит, Мишка…», «Я люблю тебя, мой старый сад…».) Сразу узнаете манеру Оскара Питерсона, Билла Эванса, Эрролла Гарнера… Олег все это уже усвоил. Это как в кино: актер почти всегда начинает с подражания своим учителям. Но подражание – это только первые шаги. А свой стиль Олег только начал обустраивать – и тут его оборвали. А ему еще нужно научиться быть собой – Олегом Аккуратовым…
Я подбираюсь к теме, которая мне кажется лейтмотивом всего ее творчества. И вероятно, всей ее жизни. В этом смысле фильм о слепом музыканте и стареющей актрисе, при всех неровностях картины, вошел, на мой взгляд, в трилогию ее самых искренних картин-исповедей: «Аплодисменты, аплодисменты…», «Послушай, Феллини!» и вот теперь – «Пестрые сумерки».
– Вы в фильме играете знаменитую звезду, но эта картина – об одиночестве. О страшном одиночестве на публике. Это что, удел всех талантливых людей?
Гурченко снова помолчала.
– Знаете, я как-то не очень много видела талантливых, «штучных» людей, которые были бы в полном порядке… Ну что такое счастье в бытовом понимании? Утром идешь на любимую работу, а вечером возвращаешься к любимой семье, где тебя ждут. Но в искусстве я такого почти не встречала. Конечно, бывают счастливые семейные пары, для которых работа и семейные радости – одно целое: Герасимов – Макарова, Александров – Орлова, Ромм – Кузьмина… В моей жизни такого не было. Но я отвечу на ваш вопрос: да, если ты отдаешь всю себя публике, то домой приходишь выдохшейся, совсем не «звездной» и уже не можешь отдать семье все то, что она должна от тебя получить. Но тут, понимаете, или – или… Да, конечно, фильм и об этом. Моя героиня уже на закате своего актерского века, но в ней есть нерастраченная жажда материнства. Моя любимая артистка Валентина Серова говорила: «Люся, вы не представляете себе, как это интересно – отдавать свой опыт молодым людям, которые не знают, что это такое, и смотрят на тебя во все глаза!» Серова владела редчайшим искусством, каким обладала, к примеру, Мэрилин Монро: быть на экране женщиной. Этого не объяснишь. Нельзя быть женщиной по режиссерской команде: «Будьте женщиной!» Да хоть ты в трусах выйди – все равно ты не женщина. А можно закутаться в паранджу по самые уши – а зал будет трясти, потому что вышла – женщина! Особое существо!