— Разве что они найдут способ взлететь без двигателя, сэр.
Тебос рассмеялся и опустил бинокль.
— Попросите мисс Елену выйти на палубу, — сказал он офицеру в морской форме. — Пора ей узнать, что наш бизнес — это не только любезные улыбки и торты с кремом.
— Как вы сказали, сэр? — переспросил моряк. — Мисс Елену?
— Да.
— Но мисс Елена не возвращалась на яхту, сэр. Разве она была не с вами?
Бинокль выпал из рук Тебоса, ударился о перила и скрылся в морской пучине.
— Вы хотите сказать, что она еще не...
Никто не ответил. Тебос повернулся в сторону корабля Объединенных Наций, его пальцы судорожно сжали металлические поручни перил. Осталось всего две-три минуты. Она не успеет возвратиться. Его дочь погибнет у него на глазах!
— Их слишком много! — кричал Скуратис, отрывая провода от брусков динамита. — Мы не успеем!
Он выпрямился и посмотрел по сторонам. Коридоры были сплошь покрыты взрывчаткой и зажигательными бомбами; каждая связка имела отдельный часовой взрыватель.
Римо и Чиун продолжали обрывать провода. Наконец Чиун сказал:
— У нас есть свои обязательства, Римо, пора уходить.
— Еще не пора, — возразил Римо.
— Теперь или никогда, — сказал Чиун. — Мы занялись не своим делом. Мы сделали все, что могли, для этих презренных персов, не имеющих даже телевидения и называющих ассасинов убийцами...
— Заткнись и занимайся лучше делом! — оборвал его Римо. — Мы это делаем не ради персов.
— Тогда для кого же? У нас больше ни с кем нет контракта.
— Я делаю это для самого себя, — сказал Римо, обрывая плеть оранжевых проводов, подсоединенных к полдюжине связанных между собой брусков динамита. — Ради Америки.
— Ради Америки? — удивился Чиун. — Может, мы рискуем жизнью ради безумного императора Смита?
— Да! И ради него тоже. Не останавливайся!
— Кто вас поймет, американцев, — проворчал Чиун.
— По крайней мере, мы все не на одно лицо...
Скуратис встал с пола.
— Все бесполезно! — сказал он. — Мы не успеем обезвредить их, они вот-вот взорвутся и поднимут корабль на воздух.
Он в бешенстве ударил кулаком по стальной переборке, отделяющей коридор, где они находились, от машинного отделения. Слезы градом катились по его морщинистым щекам.
— Свинья! Грязная греческая свинья! — повторял он.
И тут Римо услышал первый могучий вздох пламени.
Полыхнуло за углом, и огня не было видно, только едкая гарь воспламенившегося бензина. Потом по стене побежала тоненькая струйка дыма, направляясь в их сторону.
— Мой корабль! Мое детище! — вопил Скуратис.
— Вам лучше уйти, — сказал Римо.
Скуратис яростно замотал головой.
— Нет! Я останусь здесь, на своем корабле! Я никуда не пойду.