— Ну и?
Президент встал, подошел к окну и выглянул на лужайку перед Белым домом.
— Нет, они сделали ошибку. Никаких тигров, ни бумажных, ни саблезубых. Выборы — не выборы, «Гадюка-3» — не «Гадюка-3», мы в панику не ударимся.
— Ты отчаянный парень, Дейв!
Стивенс благодарно кивнул.
— Я понимаю, что ты это говоришь просто в надежде выторговать для себя тепленькое местечко в правительственном аппарате, — поддразнил он своего помощника, — но мне все равно. Во всяком случае, даже если эта заварушка вокруг Берлина представляет опасность, я не считаю ее первостепенно важной. С военной точки зрения, если бы они намеревались нанести нам удар, они бы никогда не стали так грубо работать, правильно?
— Возможно, нет. Все мы по обе стороны, похоже, только и рассчитываем что на внезапный массированный превентивный удар.
Президент увидел собственное отражение в окне.
— Пойдем поговорим, пока я бреюсь. Мне хочется разобраться с этим и собраться с мыслями перед совещанием Совета нацбезопасности. Я назначил совещание на девять утра. К тому времени твой мундир будет здесь.
— Надеюсь, — ответил Бономи, — ибо мне совершенно не хочется смущать ни вас, ни ЦРУ, ни ВВС.
Дэвид Стивенс брился, мылся, одевался и разговаривал со своим старинным другом, а в 7.15 они смотрели, как сенатор Колдуэлл обличал «отдающую гнильцой администрацию Стивенса» в утренней программе «Сегодня» по каналу Эн-би-си. В 7.35 позвонил Рэй Гамбинер, чтобы обсудить политическую подоплеку нынешнего берлинского кризиса и намерения Колдуэлла в связи с ним.
— Вы идете голова в голову, Дейв, — предупредил он, — и ты не можешь позволить ему перехватывать инициативу в таком деле. Тебе следует сделать собственное заявление, и побыстрее. Чтобы оно успело попасть в дневной выпуск газет и вечерние новости.
— Рэй, я сделаю заявление, как только все тщательно обдумаю, — ответил спокойно Стивенс. — Я же не какой-нибудь сенаторишка-горлопан, только и мечтающий о Белом доме, уже нет. Я президент Соединенных Штатов, и когда я говорю, я говорю от имени и во благо Соединенных Штатов, так что я не могу просто изрекать патриотические благоглупости и трубить марши подобно Колдуэллу.
— Дейв, я понимаю: ты устал, — сердобольно заявил председатель национального комитета партии, — но решительное заявление, прямо сейчас, безусловно было бы в интересах страны. Ты не согласен?
— Насколько решительное и как быстро, вот в чем вопрос.
— Весьма решительное и весьма быстро, если ты хочешь остаться президентом. Ты должен показать народу, что ты не устал, не испугался и точно знаешь, что делать.