– А может, это инопланетяне сделали? – предположил Васечкин.
Володя усмехнулся и покачал головой. Потом протёр очки и неспешно сказал:
– Не хочется тебя огорчать, Петя, но боюсь, что космические пришельцы – это для фантастики, а не для науки. Латинские слова на постаменте статуи только подтверждают, что к инопланетянам всё это отношения не имеет. А вот откуда у муравьёв взялась человеческая письменность, я ума не приложу! Разве что к ним каким-то образом попали книги, и они оказались настолько умны, что научились читать и писать.
– Это совсем даже не исключено. Я с вами совершенно согласен, Володя, – сказал ему профессор. – Муравьи уцелели в тёплом вулканическом районе, стали в нём развиваться, превратились в царей природы. Вторая ветвь эволюции! Это то, что я пытался доказать Зильберману. Я ведь подозревал нечто подобное. А он со мной спорил, не хотел ничего слышать. Ну, теперь-то ему деваться будет некуда. Доказательства налицо!
– Но для того, чтобы понять смысл статуи, надо представить себе общее устройство Эргонии, – заметил Владик. – А информации у нас маловато.
– Тот головастый начальник, про которого мы рассказывали, ну, которого мы с Петровым с двух сторон укокошили, он просто копия этой статуи! – сказал Васечкин.
– Легче всего представить себе, что статуя и изображает начальство, – поддержал его Владик. – Поклоняться начальству, как известно, занятие полезное!
– И, видимо, для многих приятное! – усмехнулся Володя.
– Я тоже полагаю, что в основе жизни Эргонии лежит беспрекословное подчинение начальству, – согласился профессор. – Мы ведь уже знаем, что это общество полностью лишено гуманизма.
– Зато муравьизма полно! – вставил Васечкин.
– Тогда уж формикизма, – сказал Владик.
– Это чего такое? – спросил Петров.
– Формика – это по-латыни муравей, – объяснил Владик. – Например, формика аквилония – это северный лесной муравей, формика руфа – рыжий лесной муравей, формика эксекта – обыкновенный тонкоголовый муравей и так далее. Их более ста семидесяти видов, и все они относятся к роду формика.
– Может быть, и формикизм, – усмехнулся профессор. – Впрочем, неизвестно, так ли это.
– Что именно? – не понял Владик. – В каком смысле?
– В том смысле, что мы не знаем, относятся ли граждане Эргонии к роду формика. Единственное, в чём я уверен, это в том, что их видовое название – это сапиенс.
– Как эволюция могла привести к появлению разумных насекомых? – спросил молчавший всё это время Федя.
Он только сейчас немного расслабился и теперь вёл машину без прежнего напряжения.
– А у меня другой вопрос, Игорь Петрович, – сказал Саша. – Что это открытие означает для нас, для людей?