— В детстве я боялся воды — отец схватил меня и бросил в ручей. Зимой. Я выплыл, и с тех пор вода стала моим хорошим другом. В юности я не желал причинять боль людям — пожалел бедолагу во время Дертской кампании… Спустя месяц этот «несчастный» всадил мне нож в спину. Он сумел подобраться на расстояние удара, использовав фразу «Господин, господин, помните, вы меня спасли тогда». Мне было двадцать шесть, когда я полюбил впервые в жизни. Неистово и всепоглощающе, сходя с ума от одной ее улыбки. Леди предала меня в ночь, когда белый маг предложил ей вечную молодость в качестве оплаты… за мою смерть. Да, я понимал, что это ловушка — эн-Аури никогда не писала мне подобных посланий, но, в отличие от нее, я знал, чем грозит сговор с белым магом. И я пришел за ней, и мне даже удалось уничтожить мерзавца, но перед этим было трое суток пыток, и издевательский ритуал — Леонас возжелал, чтобы леди испытывала все, что довелось испытать мне. Так уж вышло, что его предсмертное заклинание я не смог снять. Не мог. До прошлой ночи, Ари.
Я слушала его исповедь, с ненавистью глядя на супруга, веря и не веря словам, за которыми скрывались истории и события из жизни лорда Грэйда, но… он продолжил:
— И я вам весьма благодарен, леди оттон Грэйд. — Усмешка. Теперь жесткая, почти жестокая, а после: — Вчера вы упомянули нюанс, вступающий в силу после ритуала клятвы на крови. Мне искренне жаль, что вам не довелось услышать слова клятвы, но они были произнесены, и да, предвосхищая ваш вопрос — мы связаны отныне и навеки. Это не пафосное выражение, это истина, леди Грэйд, с которой нам предстоит жить.
Теперь я не просто молчала, у меня уже не было желания что-либо говорить. И опустив взгляд, я принялась бессмысленно помешивать кашу.
— Ариэлла, — в голосе герцога послышалось раздражение, — я понимаю, что неприятен вам, но консумировать брак я обязан, и в свете открывшихся фактов вы должны это понимать. Упрямиться, возражать и оскорблять меня по меньшей мере глупо.
С тихим звоном упала серебряная ложка. Странная апатия и усталость навалились, не позволяя даже глубоко вздохнуть…
— Мне искренне жаль, — продолжил его светлость, — что я вынужден… Леди оттон Грэйд, я попросил бы без слез!
В следующее мгновение со мной случилось что-то в корне неправильное, порочное и злое. Вскинув голову, я взглянула на герцога, поднялась и холодно произнесла:
— За пять истекших с нашего знакомства дней меня оскорбляли, мне указывали на соответствующее моему происхождению место, меня прилюдно унизили, на мне женились самым варварским из способов, меня пытались наказать исполнением супружеских обязанностей, мне запретили падать в обморок и вот невероятное — вы не желаете видеть моих слез! — Последнее я произнесла недопустимо громко, но даже тот факт, что к нашей беседе начали прислушиваться, меня уже не тревожил. И я продолжила еще громче: — Лорд оттон Грэйд, полагаю, вы беспринципный жестокий ублюдок, получающий искреннее удовольствие от причинения вреда тем, кто слаб и беспомощен. Вы тот жестокий мальчишка, что, привязав жестянку к хвосту котенка, заливается диким хохотом, глядя, как носится несчастное животное. И мне искренне жаль, что, связав нас узами брака, вы не пожелали услышать мое мнение о вашей персоне. Но Пресвятой учит, что лучше позже, чем никогда, не так ли?! Так вот — я ненавижу вас! Искренне, всем сердцем, от всей души! Я презираю вас как человека, как личность и как мужчину, не ведающего, что такое мужественность! Вы даже собственное слово держать не в состоянии! И видит бог, несмотря на то что в свете мне придется выказывать вам знаки почтения, знайте — я к последнему нищему испытываю больше уважения, чем к вам, лорд оттон Грэйд. Потому что у нищего хватает чести признать свое положение, а вам недостает даже честности, чтобы взглянуть в глаза тем, кто рыдает по вашей вине! А теперь прошу простить меня, но я вынуждена вас покинуть! Всего доброго, лорд оттон Грэйд!