— Ладно, попробую. Но о чем же мне говорить с ней?
— Гульчира, сам знаешь, по характеру резковата… Мне кажется, виноват не только и не столько Азат, сколько сама Гульчира. И лишь гордость мешает ей понять это.
— Гм… Дай подумаю день-другой.
— Не тяни с этим делом, как бы потом не пожалеть, да поздно будет.
Заплакал один из малышей. Марьям кинулась его успокаивать.
Заложив руки за спину, Иштуган шагал в раздумье по комнате. Выл ветер. На оконных стеклах расписал свои узоры трескучий мороз.
— Иштуган, ты давеча, кажется, не присоединился ни к мнению Гены, ни к старикам. У тебя что-то свое на уме. Правда?
— Неужели заметила? — улыбнулся Иштуган, одной рукой обняв жену за плечи.
— Как же не заметить… когда у тебя это прямо-таки на лбу написано.
— Даже так? Да, ты права, Марьям. — Он взял жену под локоть и заглянул ей в глаза. — У меня есть одна тайная мыслишка. По-моему, источник вибрации детали не в станке, а в резце. Но, чтобы доказать это, нужно еще сделать приспособление для гашения вибрации разных частей станка. Если мне удастся доказать это, я соберу все свои приспособления в кучу и с величайшим удовольствием выброшу их на свалку.
— Щедрый ты, однако, Иштуган!
Иштуган подошел к окну. Сквозь оттаявший угол посмотрел на желтые огоньки в окнах дома напротив. Чем, интересно, заняты в эту минуту его обитатели? О чем думают в эту зимнюю ночь?
5
Порой случается так: ты собираешься куда-то ехать: физически ты еще здесь, а душой далеко. Вдруг отъезд почему-то откладывается. С этого момента и начинаешь жить, словно ты временный человек на этом месте, — лишь бы поскорей летели дни. Однако дни идут, а ты все не уезжаешь, более того, с каждым наступающим днем становится очевиднее, что и не уехать тебе совсем. Внешне, может, ты еще и ждешь чего-то, а внутренне уже решил: все провалилось. И вдруг тебе говорят: собирайся, завтра уезжаешь. Документы подписаны, билет в руках. В оставшиеся считанные часы тебе надо провернуть целую гору срочных, сверхсрочных и сверхважных дел, которые никак нельзя оставить недоделанными, и ты, не имея сил собраться с мыслями, опускаешься на стул посреди комнаты и, озадаченный, стиснув обеими руками голову, хватаешься за волосы. Кажется, этакую глыбищу дел просто невозможно переделать за оставшиеся считанные часы. Но подходит указанный на билете час, и ты, сделав невозможное, одолев неодолимое, чувствуя в душе удовлетворение, прихватив с собой чемоданчик, отправляешься на вокзал.
Именно такое состояние переживал Назиров.
Заявление он подал в ноябре. Давно остался позади декабрь, январь, начинался февраль, а ответа все не было. Частенько Назиров с чувством оскорбленной гордости думал: «Не доверили». Когда же немного успокоился, махнул рукой: «Не доверяют, ну и пусть!» Дошло до него, будто заводское руководство намечает послать вместо него кого-то другого. Он отнесся к этому хладнокровно.