– А чем мне? Меня баллонетами сдавило, и тем спасся, – отозвался Кунце.
– Чего там у нас плохого? – раздался сдавленный голос Плотто.
– Да все, господин командор, – ответил ему боцман. – Налицо кораблекрушение.
С меня сняли мертвое тело летчика – наблюдателя, лейтенанта с которым меня познакомили только в этот полет. Тот насмерть приложился головой о прицел.
Открылся простор для зрения, в котором показалась голова боцмана, который успел стащить со своего лица кротовую маску.
– Да живой я, живой, – прокашлялся я, когда боцман начал меня тормошить. – Только нога болит.
– Остаться всем на своих местах пока мы не приготовим спасательные средства. Палуба косая, учтите, – распоряжался боцман.
Раздался дробный стук в переборку и внутрь ворвался ветер стой стороны, откуда его не ждали.
– Доклад по постам, – приказал командор, которому наскоро перевязали ссадину на лбу и снова напялили кротовую маску.
– Переговорные трубы сломаны, – кто‑то ему ответил. Кто я не видел.
Когда меня самого подняли на ноги в гондоле почти никого не оставалось. На удивление, несмотря на сильную боль в бедре на ногу я наступать мог. Не перелом… и то хлеб.
– Собрать всю документацию, – рычал Плотто. Экипажу покинуть судно. Быстро, быстро, а то и сгореть можем заживо.
Я встал, опираясь на прицел. Окутанный кожаным демпфером его торчащий сверху окуляр был разбит. Хорошая такая трещина через всю лупу.
Два матроса что‑то кидали в дверь гондолы за борт.
Плотто в мешок навалом собирал бумаги и карты.
Раненого льдом бессознательного матроса подтащили к двери, опутали веревкой и стали потихоньку опускать как мумию. Потом немного выждав, матросы по одному попрыгали сами за борт. «Солдатиком», как в воду с вышки.
Остались в гондоле только я и Плотто.
– Савва, давай за борт, – приказал командор.
– А ты?
– Командир покидает военное судно последним, – назидательно ответил он мне, завязывая горловину мешка. – Быстро!
С трудом доковыляв по скошенной палубе до выдранной двери гондолы. Я выглянул наружу. Внизу в метрах четырех матросы растянули брезент как пожарные. Выдранная дюралевая дверь от гондолы валялась в стороне.
– Прыгайте, господин лейтенант, – крикнул мне боцман, увидев мою рожу в дверном проеме. – Не бойтесь. Поймаем в лучшем аккурате.
– Сейчас, – ответил я и, немного подвинувшись по борту, стал отвинчивать «барашки» хомута на «Гочкизе – Р».
– Да брось ты свои пулеметы, – прикрикнул на меня командор. – Прыгай!
– Они секретные, – огрызнулся я. – Опытные образцы.
– Тут все секретное, Савва. Прицел, киноаппарат, штурвалы, система перепропуска клапанов, система управления рулями, наконец… Матросы встанут в охранение. Чужих не пустят.