— Это все слухи, мастер Бакат.
— Ну–ка, подойди ближе к свету, я тебя рассмотрю, — Бакат встал и подошел к стойке, — ты совсем взрослый… а что с лицом?
— Немного зазевался на охоте.
— Понятно… Что ж, мне приятно, что ты пришел проведать старика, ну и, судя по одежде, у тебя все хорошо.
— Как сказать… — Кинт положил на стойку сверток с сыром и поставил бутыль.
— А как есть, так и скажи, — Бакат убрал со стойки несколько железяк и запчастей, покопался в одном из ящиков, достал чистое полотенце и постелил на стойку, — я пока поищу еще один стакан, а ты повесь на дверь табличку с надписью «перерыв» и закрой дверь.
Засиделись со стариком допоздна, скупо и избегая особо острых и ненужных для чужих ушей моментов, Кинт немного рассказал о своей жизни. Старик лишь слушал и качал головой, но не забывая при этом подливать вина себе и собеседнику. Вообще приятная получилась встреча, теплая и душевная. Пообещав, что при случае обязательно заглянет, Кинт попрощался, заметив, что Бакат уже вот–вот уснет. Рынок уже закрылся, и Кинту пришлось ждать, пока из сторожки придет охранник, отопрет ворота и выпустит его. Оказавшись на широкой и освещенной мостовой, Кинт решил прогуляться в сторону центра. Проходя мимо кабачка в цокольном этаже, Кинт почувствовал, что, во–первых, успел протрезветь, а во–вторых, что он ужасно голоден. Он хотел было сразу и спуститься в этот кабачок, но вовремя сообразил, что его внешний вид, по меньшей мере, может спровоцировать посетителей, и тогда он зашагал быстрее по дороге в сторону центра.
Если внешне Кинт очень хорошо вписывался в публику большого ресторана недалеко от ратуши, то внутренне ему этот ужин дался очень тяжело. Слишком сильно эти люди, здесь в столице, оторваны от понимания того, как живет весь остальной терратос. Приторные речи толстосумов за соседним столиком, идиотский смех молодящихся дам, тщетно старающихся стоить глазки богатым владельцам цехов или лабораторий. Быстро справившись с тарелкой салата и куском телятины, Кинт за несколько глотков опустошил кружку пива, и жестом позвал официанта.
— Что–то еще?
— Нет спасибо, столько с меня?
— Вам не понравилась у нас?
— Очень понравилось, я просто спешу… так сколько?
— Пятнадцать кестов серебром… — с кислой миной и потеряв интерес к клиенту, ответил официант.
Рассчитавшись, Кинт вышел на улицу и даже тряхнул головой, пытаясь освободиться от гула ресторанных разговоров. Вечерняя прохлада бодрила, и на город снова начинал наползать туман, где–то вдалеке, в нескольких кварталах, опять послышалась стрельба, и конные жандармы, патрулирующие на площади, пришпорив лошадей, помчались на звук выстрелов.