* * *
Но не ошибаются ли они? Точнее, не лгут ли им эти идолы, ввергая их в такую бессмысленную мясорубку? Сент-Экзюпери, сохранивший понимание неделимого единства мира, чувствовал, как он написал для «Непримиримого», что «здесь царит атмосфера госпиталя», что внешний вид этих людей, хоть и блестящий, но по-прежнему изможденный, и они представляют собой «народ, погруженный в тяжелый сон». Эти идолы, в самом деле, не толкают ли они на уничтожение того, что люди пытаются найти? Своей человечности. Сент-Экзюпери написал в «Планете людей»: «В Марокко я видел подземные мельницы, там слепые лошади ходили по кругу, вращая жернова. Вот и здесь, при неверном красноватом огоньке свечи, будили слепую лошадь, чтобы она вращала свой жернов». И он изгоняет из своей души все эти необоснованные верования, что разделяют людей, заставляют их убивать своих собратьев. Он к этому вернется в «Цитадели» и напишет: «Мне претит голос крови, он взращивает одно только братство – братство тюремщиков». И все это, как он анализирует в «Планете людей», потому что «эти идолы – идолы плотоядные».
В своей статье от 19 августа он отметил абсурдность войны на этой земле, которая, прежде чем стать братской могилой, была «землей нив и виноградников». Он пишет: «Стоит им вычитать из газет, как выглядит «властелин мира» Базиль Захарофф[29], и они тут же переводят это на язык своих представлений. Они узнают в нем своего владельца парников или своего аптекаря, они убивают в нем как бы частицу Базиля Захароффа. И только сам аптекарь этого не понимает». Эта война забывает человека, и он возмущается: «Но эта чудовищная беспамятность – качество человека, эти алгебраические оправдания – то, что я не могу принять». Мы строим мир, похожий на муравейник. Но он также кричит так громко, как это только возможно: «Мы не термиты. Мы люди!» Он кратко излагает свои мысли в конце статьи, где он, похоже, достигает предела своих возможностей: «В Испании толпы находятся в движении, но личность – отдельная вселенная – напрасно взывает о помощи из глубины шахты».
Он был единственным, кто не забыл человека, кто не был готов согласиться на братскую могилу. Это легко обнаружить в его статье от 19 августа, и это придает масштаб его тексту: «Я хотел бы понять людей». Он задается вопросом, он не заботится об идеологии. Действительно, как он пишет в «Планете людей», «что толку в политических доктринах, которые сулят расцвет человека, если мы не знаем заранее, какого же человека они вырастят», чего стоят апостолы роботов или термитов? Он видел болезненный разрыв между своими мыслями и реальностью и утверждал, что человек является «чудом», «империей», но отмечал в своей статье от 14 августа, что здесь «людей просто ставят к стенке и выпускают кишки на камни», что «людей расстреливают так, как рубят деревья в лесу» (газета «Непримиримый», 19 августа).