— Огоньку не найдется? — спросил Римо.
Парень вытащил было складной нож из кармана куртки, но Римо носком ботинка выбил его из рук.
— Еще три очка, — сказал Римо, вошедший во вкус спортивного состязания. — Гол с игры. — И та же самая нога, возвращаясь назад, по пути расплющила парню ухо. — Это чтобы ты лучше слышал, — сказал Римо. — Я просил огоньку.
— Не давай ему спичек! У меня волосы в бензине.
— Пшел ты, тву мать! — сказал мотоциклист с окровавленным ухом.
— Это ты мне? — поинтересовался Римо.
— Не-а, ниггеру. Миляге, — ответил тот и чиркнул спичкой.
Римо поднял Милягу повыше. Волосы вспыхнули, как факел.
— Кто тебя послал? — спросил Римо.
— "А" — арбуз, "Б" — барабан, "В" — воробей! — закричал Миляга.
— О чем это он? — удивился Римо.
— Школа. Он учит алфавит, чтобы получить диплом учителя. Не захотел кончать простую школу для черных. Там не надо считать, или писать, или знать алфавит.
— А-а-а-а! — вопил Миляга, но тут мозг его перестал функционировать. Что было и к лучшему. Он все равно так никогда и не дошел до «Ж — жук», даже в старших классах школы.
Римо отпустил ноги.
— Ну а ты, мой друг, кто послал тебя?
— Никто не послал. Мы так развлекаемся.
— Ты хочешь сказать, что вы готовы убивать, даже если вам за это не заплатят?
— Мы просто развлекаемся.
— Ваши развлечения помешали нашему разговору. Это ты знаешь?
— Простите.
— "Простите" — этого недостаточно. Нельзя мешать людям разговаривать на улице. Это нехорошо.
— Я буду вести себя хорошо.
— Уж постарайся. А теперь забери отсюда своих друзей.
— Они мертвые.
— Ну тогда похорони их или еще что, — сказал Римо, перешагнул через обугленную голову еще дергающегося Миляги и подошел к Чиуну, невозмутимо стоявшему на тротуаре.
— Неряшливо, — произнес Чиун.
— Я был на улице. Пришлось работать с подручными средствами.
— Неряшливо, небрежно и неаккуратно.
— Мне надо было удостовериться, что они не из Миссии Небесного Блаженства.
— Разумеется. Резвись на улицах. Посещай святые места. Все что угодно, лишь бы не дать своему благодетелю поехать на родину. Даже твой император приказывает тебе это, но нет — ты должен играть в свои игрушки. И почему, спрашиваю я себя, почему человек, которому я дал так много, отказывает мне — и в чем? В скромной поездке в родные места? Почему, спрашиваю я себя. Почему? Где я допустил ошибку в процессе обучения? Возможно ли, что вина лежит на мне?
— Мне некогда ждать ответа, — сказал Римо. Он стоял перед массивной деревянной дверью с крохотным глазком посередине. Римо постучал.
— Неужели я ошибся, спрашиваю я себя. И, будучи скрупулезно честным по отношению к самому себе, я отвечаю: нет, все, что я тебе дал, было правильно и безупречно. Я сотворил чудеса, работая над тобой. Это я вынужден признать.