Через час, распаренный, слегка захмелевший, завернувшийся в чистую простыню, Богданов, садя в деревянном кресле, туповато взирал на огромный экран телевизора.
Внезапно дверь отворилась, и в теплое марево соснового бора (так пахло в предбаннике, Ромка любил этот запах) вошел человечек. Он казался особенно маленьким оттого, что сопровождали его два шкафообразных господина в явно отягощавших их (ребята привыкли к «Адидасу») строгих костюмах. Впрочем, «джентльмены» немедленно удалились и заняли посты с противоположной стороны двери, а типчик, поздоровавшись со всеми за руку (ладошка как сдохшая рыбка), стал вести себя очень уж по-хозяйски.
Богданов всегда слышал: «Шаркунов. — хрен моржачий», «Шаркунов — пидор гнойный», но никак не ассоциировал эту личность с простым и добрым русским именем Борис Николаевич, а так типчик и назвался.
В профиль лик его напоминал утонувшую в при-вздернутых плечиках длинноносую головенку польского орла.
«Что за козел? — рассердился Валентин. — Так хорошо сидели!»
— Что у нас с Рязанью, Гена? — спросил «символ польской государственности» третьего из присутствовавших — первого зама Геннадия Германовича Гнатенко. — Ломаются еще? Так добивай, кто тебе мешает? Перекрой им краны… Пивзавод наш?.. — Гнатенко кивнул. «Птичка» тоже качнула маленькой головушкой. — Ну так вы с Толиком лишите их пива, водку перестаньте продавать, ввоз спиртного иностранного производства прекрати… Мы водку поднимем… Да ты не волнуйся, Рома, не волнуйся, наберем денег, а потом вновь опустим. Может, и не опустим, тогда уже не ясно будет, подняли или опустили. Главное, ты знаешь нашу позицию?
— Пусть неудачник пла-а-а-атит! — неожиданно запел Шаркунов.
Все, кроме несказанно удивившегося Богданова, заулыбались. Уроду такое его поведение, судя по всему, не понравилось. Однако Шаркунов не стал обращать внимание на столь малозначительное существо. Обнажив желтокожий, как у китайца, торс, а затем освободившись и от всей прочей одежды, шеф Гнатенко и Козлова исчез за дверью банного отделения.
Когда его не стало в предбаннике, все с явным облегчением переглянулись. Богданов не успел высказаться по поводу президента «Исполина», как дверь, за которой тот скрылся, снова распахнулась. Входить весь целиком великий босс Шаркунов не стал, он, простирая начальственную длань, произнес:
— Позови своего водилу, Рома, пусть берет веник и ко мне… Знает хохол толк в парной. Вы тоже присоединяйтесь.
Он исчез, и Гнатенко, многозначительно переглянувшись с Козловым, также покинул предбанник. Роман позвал Мишаню и, когда армейские товарищи остались вдвоем, сказал вдруг: