— Теперь мы тут одни, правда, Йорм, сын раба? — раздался из мрака громкий рык, похожий более на рычание крупного зверя, чем на голос человека. — Надо ведь продолжить поиск, верно? Воля Одина осталась не исполненной. Смотри, все твои друзья пали без меча в руке.
Йорм отступал, конунг, стараясь сохранять расстояние, отделявшее его от последнего противника, медленно, тяжело шагал вперед. Достигнув места, где лежал и тихо постанывал раненый им Аскель, Бьёрн ударом ноги выбил меч из ослабевших пальцев воина. Последний еще сохранял способность воспринимать то, что происходило вокруг. Из его груди вырвался стон отчаяния — ведь он честно заслужил право пировать в Валгалле с Одином. И вот теперь, когда он лежал, ожидая валькирий, которые уже летели, чтобы унести его в Асгор, злобный, нечестивый враг лишил его высшей награды воина.
Услышав стон поверженного противника, Бьёрн зарычал, а Йорм содрогнулся, он уже не надеялся одолеть конунга. Из мрака на воина двигалась огромная мохнатая громада поднявшегося на задние лапы медведя, сверкали, вспыхивая, красные, точно угли в костре, раздуваемом ветром, глаза. Йорм обратился в бегство, но страшный хищник не желал упускать добычи. Викинг бросил меч и мчался не оглядываясь, слыша у себя за спиной топот и тяжелое дыхание зверя.
Почувствовав, что опасность отхлынула от него, Брюхотряс осмелел. «Эйриково пиво», вылитое на еловую ветвь Бьёрном, примерзло сосульками к шапке и меху одежды, но Сигвальд не замечал этого. Странный незнакомец куда-то исчез, а мальчик (любопытство пуще страха) выбрался из убежища, разминая затекшие руки и ноги. Единственный уцелевший противник Бьёрна (да уж какой там противник, унести бы ноги!) оглашал темный, погруженный в зимнюю спячку лес громкими заполошными воплями, — закричишь, коль прямо перед тобой человек в зверя превращается. Внезапно до ушей Сигвальда донесся треск ломавшихся сучьев и в следующую секунду — рычание медведя; хищник, казалось, издал вопль отчаяния (как человек, пальцы которого, протянувшиеся, чтобы схватить вожделенное золото, нашли лишь глину).
Тут вдруг иголочка тревоги кольнула Брюхотряса. Он с удивлением осмотрелся вокруг и понял, что в лесу сделалось светло, будто полная луна вышла из-за туч, словно растаяли облака, а все звезды над головой засияли втрое… вчетверо сильнее. Изумрудно-зеленое свечение залило все пространство между деревьями, и тогда перед Сигвальдом предстал странный незнакомец, которого он видел в яме.
Хочешь посмотреть на него? — спросил рыжебородый. — Он уже никому не страшен, грозный Бьёрн-конунг. — Брюхотряс в испуге яростно замотал головой. Незнакомец почесал подбородок под кудрявой, жесткой, как мочалка, бородой. — Напрасно, — сказал он, — напрасно. Зрелище того стоит.